Шели. Слезы из Пепла

Соболева Ульяна

А демон смотрел на нее и понимал, что чем больше она убивается по сыну, тем сильнее становится его ярость и собственная боль. Впрочем, даже если бы он захотел, то не смог бы вернуть ребенка. Такие мелкие быстро погибают и быстро распродаются. Искать Ариса по всему Мендемаю сложнее, чем иголку в стогу сена.

Шели цеплялась за ноги Аша, ползла следом, тянула к нему руки. Он никогда не видел её такой сломленной, раздавленной. Ради их отношений она ни разу не умоляла. Даже не пыталась просить его о прощении, дать им шанс. А сейчас ползала на коленях, обливаясь слезами. Аш оттолкнул ее и сказал, что ради сына Фиена рисковать своими воинами никогда не станет, и мальчишка, скорее всего, уже мертв. Пусть смирится, у нее это хорошо

получается, ведь ей не привыкать хоронить детей и любовников. В этот момент произошел какой-то щелчок. Она словно выключилась. Застыла на полу со сжатыми в кулаки руками, подняв к нему залитое слезами лицо. Из глаз исчезла мольба, они вдруг стали…пустыми. Ашу даже показалось, что Шели смотрит сквозь него. Захотелось поднять ее с пола, тряхнуть, но он просто стоял над ней и смотрел сверху вниз. Думая о том, что запомнит её такой навсегда. Униженной, сломленной, но не ради него, а ради сына своего любовника. С каждым днем между ними растет стена из отчуждения и потерь. Аш не в силах остановить эту волну разрушения. Механизм запущен и не поддается контролю. Огромный ком грязи набирает обороты и вес, он скоро похоронит под собой их обоих. Этой ночью Аш жадно вбирал в себя ее образ, который больше всего напоминал другую Шели. Ту, которая раньше была рядом с ним, не чужую. Иллюзия. Короткая, фальшивая.

А правда слишком уродлива, но она и запоминается ярче всего. Только какой в этом толк, если даже сейчас, зная, какая она тварь, Аш продолжал любить ее. Какой-то больной, извращенной любовью, которая походила на болезнь или проклятие.

Наклонился, поднял Шели с пола, удерживая за плечи.

— Скажи мне «прощай», Шели… Как раньше. Как когда-то.

Попросил и сам почувствовал, как в горле начало драть от понимания, что это последнее «прощай» между ними. Последняя потеря.

А она вдруг посмотрела ему в глаза, и Аш дернулся, как от удара:

«Я никогда тебе не прощу Ариса».

Его пальцы разжались. Простить? Его? А ему и не нужно ее прощение. Пусть себя простит за Габриэля и Марианну. Оттолкнул и вышел из шатра. Шели позволила Ламу увести себя и даже не обернулась, чтобы посмотреть на Аша. Зато он, прежде чем уехать, долго смотрел на неё, сидящую у шатра наложниц, неподвижную, как каменное изваяние. Ветер трепал её волосы, бросал в лицо комья снега, а она даже не чувствовала, и в этот момент Аш вдруг понял, что совсем её не знает и не знал никогда. Каждый раз, когда ему казалось, что он достаточно изучил её, порвал в этой особенной книге все страницы — появлялись новые, на неизвестном языке, нечитабельные. Он физически ощутил, как она сломлена. Это был конец. Нет, он не чувствовала жалости. Это было полное опустошение, тот самый финал, к которому они пришли оба, а, точнее, доползли на коленях. Он больше не хочет продлевать эту агонию. И нет наслаждения местью. Его не было с первой секунды. Нахмурил брови, чувствуя, как начинает болеть в груди, как покрывается лоб холодным потом и дрожат пальцы. Не выдержал, направил вниз коня и сам же осадил. Ему нечего ей сказать, а ей нечего ему ответить.

Они слишком много отобрали друг у друга. Осталась только пустота. Черное и беспросветное «ничего». Одни мертвецы и могилы, а между ними, как призрак, все еще бродит любовь. Нищая шлюха-оборванка, в истлевшей одежде, с окровавленным, осквернённым телом. Со следами былой красоты, но уже покрытая трупным смрадом. Она давно не протягивает руку для подати и не зазывает клиентов. Голодная, дикая, сумасшедшая — она жаждет боли или смерти. Самое жуткое, что Аш понимал — этого может не случиться никогда. Агония растянется на вечность, даже если ко всем этим могилам добавится могила Шели, проклятая, полудохлая продажная сука будет бродить всё так же и истязать его. Она неубиваема.

Пришпорив коня, обернулся еще раз и стиснул до хруста челюсти.

«Вот и всё, Шели. Тебя больше нет, как и меня не стало несколько лет назад.

И я не могу сказать, что мы в расчете, потому что ты умрешь, а я все еще буду гореть в адском пламени ненависти и воспоминаний. Я бы предпочел запомнить тебя другой, но ты не оставила мне выбора».

* * *

После взятия Огнемая прошли сутки. Нужно окружать Тартос и брать их, пока они не набрались сил для обороны.

Отряд поднялся вверх по узкой, кривой тропинке, через густые заросли мертвого леса к вершине Аргона. К тем самым пещерам. Ураган набрал силу ближе к полуночи, выкорчевывая деревья и закрывая видимость вихрями снега и ледяными комьями, летящими с небесной бездны.

Аш приказал остановиться и переждать бурю. К утру ветер немного стихнет, и они продолжат путь.

Воины вошли в пещеры и разбили лагерь. Пока Тиберий наблюдал, как разводят костры, Аш взобрался еще выше, пришпоривая коня. Пробираясь к заваленным камнями гротам. Это место привлекло его внимание еще когда они только пробирались по узкой тропинке вверх. Кажется, оно никогда не было жилым, пещеры находились над горным источником и стены постоянно намокали. Кому могло понадобиться блокировать их, если они совершенно непригодны для жилья? Нужно осмотреть всю местность, мало ли кто мог здесь ошиваться. Гиблое время и проклятый лес, как рассадник для всякой нечисти. Обошел вдоль камней, но не заметил ничего подозрительного. Снег замел все следы, даже если здесь кто-то и побывал.

— Эй! Тиб! Что это за место?

Помощник поднял голову, заслоняя лицо ладонью, от снега.

— Ничего интересного, — прокричал тот и подкинул дров в огонь, — иди к нам, Аш. Скоро прожарится мясо.

Демон пожал плечами, хотел было уже спуститься вниз, но вдруг, у самого входа в грот, на ветке покорёженного сухого дерева, заметил черную ленточку. Аш приблизился и долго смотрел на беснующуюся на ветру тесемку. Память тут же выдала картинки из прошлого, где его пальцы тянули за концы такой же ленты, распуская серебристые локоны по обнаженным белым плечам. Содрал ленту и сжал в ладони.

«Ничего интересного, говоришь? Смотря для кого»

Толкнул один из камней и тот со свистом полетел в пропасть. Через несколько минут Аш расчистил вход в грот и посветил факелом вовнутрь.

Замер, застыв на пороге. Совершенно пустое помещение с тремя ровными плитами посередине. Одна большая и две маленькие. И повсюду сухие цветы, венки. Место напоминало усыпальницу или склеп. Довольно странно, если учесть, что в Мендемае это не принято. Здесь с мертвыми прощаются, когда развевают их пепел по ветру и склепом становится каждая часть этого мира. Повесил факел на стену и прошел вглубь. Посмотрел на одну из плит и почувствовал, как по спине начинают стекать капли пота, несмотря на холод.

На холодном граните лежала маленькая тряпичная кукла. Он так хорошо ее помнил, потому что, когда последний раз видел свою дочь, в колыбели лежала именно эта игрушка, сшитая самой Шели. Опустился на край плиты и протянул дрожащую руку к кукле. Взгляд застыл на полосах, покрывающих камень. Он долго не мог понять, что это, пока не рассмотрел бурые пятна. Словно кто-то ломал ногти о гранит до мяса, пачкая кровью плиту. Резко встал и сдвинул ее в сторону.

Внизу углубление, как могила у смертных. Спрыгнул на дно и заметил сверток.

Резко поднял и быстро развернул. Судорожно сглотнул, когда увидел маленькие детские вещи, пеленки. Почувствовал запах и закрыл глаза.

Запахи не забываются никогда, особенно те, которые уносят в редкие минуты счастья. Он помнил, как впервые взял дочь на руки и почувствовал именно этот запах вместе с неконтролируемым, звериным инстинктом самца, которые порвет любого за своего ребенка. Щемящая нежность, влажность в глазах и дикость.

Абсолютная любовь и способность впервые опустится на колени перед женщиной. Маленькой, крошечной женщиной, которая так похожа на него самого.