Шели. Слезы из Пепла

Соболева Ульяна

Я смотрела на посиневшие лица и пустые взгляды. Они напоминали мне запрограммированных на смерть фанатиков, которые приняли свою участь и не собирались бороться.

Подалась слегка вперед:

— Эй вы! Если прижмемся к друг другу — не будет так холодно.

Меня даже не услышали. Похоже, им действительно все равно. Я натянула шкуру до ушей, растирая себя онемевшими пальцами, пощипывая тело, разгоняя кровь.

Лишь спустя час я поняла, почему они такие заторможенные. Когда одного из них сдернули с телеги и утащили в глубину отряда, остальные нахмурились

и равнодушно отвернулись. Я услышала лишь слабый крик и вздрогнула, когда осознала, что несчастного просто сожрали. В этой телеге всего лишь еда для демонов не представляющая никакой ценности. И все они, наверняка, мечтают умереть до того, как будут зверски разодраны голодными воинами. Холод для них, как избавление.

Через некоторое время уже и я стучала зубами. Ветер усилился, а снег превратился в кусочки льда, которые лупили по лицу и кистям рук, заставляя ежиться и жмуриться, чтобы ледяной горох не попадал в глаза.

Несколько рабов не подавали признаков жизни, поравнявшиеся с нами, надзиратели выдернули их с телеги и выбросили на обочину. Когда я обернулась, неподвижные тела уже припорошило снегом.

— Мы почти у болот, — крикнул кто-то, — Туман закрывает обзор. Не пройдем. Если ураган усилится — нас будет сносить с пути. Рабы в телегах начали дохнуть от холода. Нужно было сделать привал, Аш. Развести костры.

— Перейдем болота и сделаем привал.

Я отвернулась и снова закрыла глаза, стараясь не думать о замерзших ногах и потерявших чувствительность руках. Меня обволакивало странное спокойствие. Когда-то я читала, что это первые признаки того, что я замерзаю насмерть.

Где-то на краю сознания трепыхалась мысль о том, что может это к лучшему. Смириться и позволить холоду усыпить меня, заморозить боль и тоску.

— Вот она, Аш. Я нашел её.

Внезапно кто-то подхватил меня под руки. Я распахнула глаза, чувствуя, как с губ сорвался стон разочарования. Мне было так хорошо в моем сне… где я слышала журчание воды и пение птиц. Где мама укрывала меня теплым одеялом и пела мне колыбельные.

Голос разорвал пелену сонливости, заставляя встрепенуться и внезапно почувствовать, как меня сильно сдавили чьи-то ладони.

— Твою мать! Тиб, сука!

Пальцы на шее нащупали пульс. Потерли плечи. Подо мной твердое седло и меня внезапно окутало тепло со всех сторон.

— Она полуживая. Я разве приказал держать ее с низшими?

— Откуда мне было знать, что эти идиоты поместят ее в телегу, — голос Тиберия слегка дрожал, — главное, что нашли и что жива. Да и кто в ней признает Падшую в этих лохмотьях?

— Я приказал переодеть в теплую одежду. Ты должен был проследить. Надзирателей, которые бросили ее здесь, раздеть догола, привязать к телеге и тащить за обозом через болота, чтобы улучшить память! Пока не слезет кожа до мяса.

— Аш…Нам нужен каждый! Мы не можем разбрасываться воинами.

— Заткнись! Без нее не пройдем через болота. Расследуйте местность.

Я с трудом открыла глаза и веки словно свинцовые закрылись обратно. Почувствовала, как на скулы легли горячие пальцы.

— Посмотри на меня! Шели!

Я

хотела подчиниться, но не могла, казалось, что у меня заледенели даже глазные яблоки.

— Аш пощади! — я снова попыталась открыть глаза и мне это почти удалось, — Мне приказали. Я бы никогда не ослушался, но это он мне приказал….

Раздался глухой крик и стук тела о лед. Я распахнула глаза и почувствовала, как рука демона стиснула меня сильнее под рёбрами, укутывая в теплый плащ.

— Какого дьявола, Тиб?

— Пусть не пререкается падаль. Я ясно отдал ему приказ разместить ее с наложницами.

К моим губам прижалось что-то твердое.

— Давай, сделай глоток. Согреешься.

Горло обожгло алкоголем и в висках вспыхнул жар. Чентьем растекся по венам, а вместе с ним и пришла боль в замерзших пальцах рук и ног.

— Посмотри на меня!

Я встретилась взглядом с глазами демона и теперь тепло разлилось по всему телу. От осознания, что я в его седле, и он сжимает меня руками, вся кровь хлынула к сердцу и оно, пропустив несколько ударов, забилось сильнее.

— Холодно?

Я кивнула, стараясь не стучать зубами. Он поднес к моим губам флягу.

— Залпом пять глотков.

Отрицательно качнула головой и тут же почувствовала, как потянул за волосы, запрокидывая мне голову и вливая жидкость в рот. От едкого вкуса перехватило в горле и захватило дух. Отнял бутыль, и я, задыхаясь, закашлялась.

Снова посмотрела ему в глаза. Аш улыбнулся, но улыбка не затронула взгляд.

Сдавил мои пальцы согревая, растирая каждый из них.

— Еще рано умирать. Не сегодня, — сказал и сдернул с моей головы капюшон, — поведешь нас через болота.

Идиотская мгновенная радость тут же сменилась разочарованием. Нет, это не было заботой обо мне. Это была забота о том, чтобы я провела отряд к горам. Как когда-то. Еще одна иллюзия разбилась вдребезги, заставляя на мгновение пожалеть о том, что он нашел меня и я не замерзла, как другие рабы.

— Если сдохнешь — жизнь твоего ублюдка не будет стоить и ломанного гроша. Он жив, пока жива ты. Запомни это и каждый раз, когда решишь замерзнуть, сгореть, потеряться — вспоминай об этом.

Я распахнула глаза…Он снова читает мои мысли? Наверное, я настолько ослабла, что снова стала для него открытой книгой.

Глава 17

У ненависти бывают самые разные оттенки. Аш никогда раньше не задумывался об этом. Он привык ненавидеть врагов и убивать их без сожаления. Отрубая ненависти голову и смотреть, как она растекается черной кровью из обезглавленного тела. Ненависть всегда имела конечную инстанцию, она умирала вместе с теми, кто ее породил. Черная, без запаха и оттенков, словно грязь. Привычная, понятная и банальная, как одна из самых естественных эмоций на войне.

Но только не с Шели. С ней ненависть имела все цвета радуги, и Аш понимал, что не может от неё избавиться, потому что проклятая тварь мутировала в разные эмоции, сплеталась с ними в клубок, который нельзя разрубить, не убив при этом себя самого. Он искал избавления и не находил.