Шелихов. Русская Америка
Шрифт:
Повернулся и, распрямляя гнутую спину, глянул на скалу. Но там только ветер трепал редкие кусты талины да чайки вились белыми лоскутами. Сутулый вновь оборотился к Тимофею, и Портянка отметил: глаза смотрели внимательно и сосредоточенно.
Второй охотник, моложе Сутулого и, видать, менее мятый жизнью, оглядев дыру, засомневался, что это пуля ударила:
— А может, тварь какая морская ткнула? — Поднял курносое лицо от борта. И весёлый его нос вздёрнулся. — Здесь какой только погани нет.
Сутулый и слушать не стал.
— Ты,
Парень заморгал глазами.
Тимофей молчал. Не разузнать, кто стрелял, он не мог. И дело было не только в том, что в часе хода на лёгкой байдаре они вели промысел морского зверя, а значит, всё время затылком ждали бы: вот сей миг выстрел в спину грохнет, — но и в том, что Алеутские острова были Российской державы владения, и непременно знать следовало — кто посмел на сих землях на россиян оружие поднять?
Скалистый берег был крут, но Тимофей, хватаясь за жиденькие кустики, упорно лез вверх, хотя ноги срывались, кустики обламывались под рукой, и уже через несколько сажен пот залил ему глаза. Тимофей, остановившись, ладонью отёр лицо. Огляделся. Он запомнил, где увидел пороховой дымок, и надеялся найти следы.
Охотники поспевали за ним. Сутулый, понравившийся Тимофею спокойным взглядом, дышал мощно, как лось, ломящийся сквозь лес, и пёр по скале, будто не испытывая труда. Молодой был не так боек, но всё же не отставал от него.
Тимофей поправил за спиной ружьё и, ещё раз приметившись взглядом к месту, где, казалось, увидел он белый дымок, полез выше, обрушивая каблуками камни.
Через четверть часа они добрались до вершины и, пройдя по широкому карнизу, нависавшему над морем, вышли к месту, откуда грянул выстрел. Присев, Тимофей шарил глазами по жёсткой траве, пучками покрывавшей скалу. Дыхание рвалось из груди. Осторожно переступая, он оглядывал карниз шаг за шагом, но следов не было. Сутулый неожиданно сказал:
— Вот след.
Две царапины проглядывали на синеватом лишайнике, укрывавшем камень, словно подушка.
Сутулый сказал:
— В сапогах был. — Помолчал, кривя губы, и добавил: — В сапогах, подбитых гвоздями. — Перекатил глаза на Тимофея: — Понял?
Тимофей снял армяк и с упорством, удивившим Сутулого, облазил на карачках карниз. И всё же охотник, но не он нашёл второй след. Стрелявший оставил его на каменной осыпи, где карниз, поворачивая, уходил со скалы к широкому спуску в глубину острова. Как Сутулому удалось разглядеть след, было удивительно, но он-таки высмотрел подле сдвинутого камня вдавленный полукруг от каблука. Шагая по осыпи, человек сдвинул камень и наследил.
Оглядев след, Тимофей откачнулся в сторону и тяжело сел на землю. Взглянул на Сутулого. Тот, закурив, с раздумьем на лице, не отводил взгляда от вдавлины у камня. Сплюнул в сторону, вскинул глаза на Тимофея и не словами, взглядом спросил: «Ну, паря, как?» Тимофей дотронулся
Сутулый присел рядом. Молодой охотник топтался тут же.
— Садись, — сказал ему Тимофей. — Не маячь перед глазами.
Тот сел.
— Я третий год на новых землях, — сказал Сутулый, — и ни одного алеута в сапогах не видел.
Тимофей встал, осыпая каменное крошево каблуками.
— Пойдём, — сказал зло, — поглядим, кто это. Остров-то от края до края не запыхавшись можно обежать. Куда ему уйти? Пошли.
Охотники поднялись.
Тимофей шёл первым. С осторожностью отводил рукой кустарник, взглядывал и ступал, только убедившись, что впереди никого нет. В душе росла тревога, чувство опасности волновало больше и больше, вползая в сознание холодком страха. Портянка заметил, что замедляет шаги, и, нехорошо улыбнувшись, осадил себя: «Ну что ты, аль кишка тонка?» Зашагал шире.
Они прошли довольно далеко в глубину острова, когда Тимофею вроде бы послышались голоса. Он остановился и, предупреждая идущих следом охотников, поднял руку. Прислушался. Голосов не было слышно. Ветер посвистывал в кустах талины, да ровно гудело море. Он сделал шаг, другой — и вновь услышал голоса. Теперь явственно. Тимофей замер, вглядываясь вперёд.
Кустарник, через который они шли, кончался, дальше лежала открытая поляна. За ней угадывалось море: шум волн стал много слышней.
Тимофей лёг и пополз, стараясь как можно плотней прижиматься к земле. Полы армяка цеплялись за корневища.
Кустарник кончился. Припадая к земле, Тимофей выглянул из-за коряжины, выброшенной далеко на берег осенними штормами.
В двух саженях, на краю поляны, стояли трое, и Тимофей сразу понял, что это русские. За ними, скрытые срезом берега, но обозначавшиеся высокими мачтами, стояли две лодьи.
Тимофей подумал, что там, у лодей, есть ещё люди. На двух байдарах прийти на остров только три человека никак не могли.
Портянка повернул голову, оглянулся.
Шумно дыша, к нему подполз Сутулый и тоже увидел стоящих на берегу. Сказал, переводя дыхание:
— Лебедевцы. Я того мужика, что стоит ближе к берегу, знаю. Стенька Каюмов, охотский.
Тимофей вгляделся в мужиков на берегу. Однако никого из них он не знал.
— Точно, — повторил Сутулый, отдышавшись, — лебедевцы это. Кота промышляют. Стенька и влепил в нас пулю. Надо уходить. Побьют они нас, как пить дать, побьют. Стенька жадный до зверя.
Пока он говорил, на берегу что-то произошло. Один из стоящих спрыгнул с обрыва к морю. Оттуда крикнул неразборчивое двум оставшимся. Мужик, которого Сутулый назвал Стенькой, отвечая невидимому Тимофею человеку, махнул в сторону кустов, где затаились шелиховцы.