Шелковые нити
Шрифт:
Впрочем, дело не в нем. Она не может этого допустить. Из-за Маргарет.
Джоанна подняла глаза и посмотрела на него в упор.
– Из-за вашей кузины.
Роберт на мгновение прикрыл глаза.
– Я говорил вам, что она покинет Рамсуик после того, как я…
– Знаю. – Джоанна положила руку ему на локоть. – И примет монашеские обеты, но вы не перестанете любить ее.
Роберт потрясенно уставился на нее.
– Я… – Он покачал головой. – Вы не понимаете. Между мной и Маргарет ничего не может быть. Она моя кузина.
– Троюродная.
– Римская курия отказалась санкционировать этот брак.
– Тем не менее, вам следовало на ней жениться. И еще не поздно.
На его лице отразились противоречивые чувства.
– Мои родители… Это убьет их.
Джоанна позволила себе ироническую улыбку.
– Сомневаюсь.
– Вы просто не знаете их, миледи. Они ужасно набожные и Даже подумывали о том, чтобы принять монашество. Оба. Если я переступлю через запрет церкви в этом деле, это может убить Их в буквальном смысле.
– Мне казалось, что мой брак с Прюитом Чапменом убьет моего отца. Он разозлился, пришел в бешенство, но до сих пор жив.
И до сих пор не желает вас видеть, – заметил Роберт и добавил с покаянным видом: – Простите меня, миледи, не мое дело.
Джоанна взяла его руки в свои.
– Тот факт, что мой отец отказался от меня, не означает, что ваши родители поступят так же. Уильям из Уэксфорда насквозь пропитан желчью. Он живет злобой. А ваши родители, судя по тому, что я слышала о них, производят впечатление хороших людей. Они простят вас.
– Но они будут обижены… рассержены.
– Вы опасаетесь, что отец лишит вас наследства?
Роберт покачал головой:
– Меня волнует только Рамсуик, а он перейдет ко мне в любом случае.
– Тогда пусть сердятся. Они любят вас, а потому преодолеют свою обиду.
– А если нет?
– Неужели вы никогда ничего не делали против их воли, даже в детстве?
– Никогда. Джоанна рассмеялась:
– В таком случае вы явно переусердствовали в своем послушании и просто должны совершить какой-нибудь значительный проступок, чтобы исправить это. Женитьба на леди Маргарет как раз то, что нужно.
– Если я женюсь на ней, – сказал Роберт, – это будет равносильно предательству по отношению к моему отцу и матери.
– И вы предпочли предать Маргарет. Роберт побледнел и убрал свои руки.
– Предать Маргарет!
– Вы предали ее любовь – любовь, которая никогда не умрет, как бы вам этого ни хотелось. Что, по-вашему, она чувствует сейчас, зная, что вы сделали мне предложение?
– Она смирилась с этим.
– Полагаю, точно так же, как смирились бы вы, если бы она собиралась выйти за другого мужчину.
– Она не намерена выходить замуж. Она собирается стать монахиней.
– И тем не менее. Что бы вы чувствовали, если бы она собиралась выйти замуж – связать себя с другим мужчиной, принести ему супружеские обеты, делить с ним ложе…
– Она не собирается этого делать!
– Бьюсь об заклад, вы бы не были столь
– Ради Бога, я совсем не благодушен, – скрипнул он зубами.
– Значит, – сказала Джоанна, с интересом наблюдая, как лицо Роберта наливается краской, а на шее набухают жилы, – вам не понравится, если она согласится принять предложение, скажем… Хью?
– Хью! – воскликнул Роберт с таким потрясенным видом, что у Джоанны возник соблазн – правда, лишь на мгновение – заверить его, что Хью слишком свободолюбив, чтобы связать себя брачными узами с кем бы то ни было.
Вместо этого она продолжила:
– Мне не следовало упоминать об этом. Забудьте, что я…
– Хью? – Роберт схватил ее за локоть с такой силой, что ей стало больно. – Он просил руки Маргарет?
– Пока нет. Милорд, отпустите меня. Вы оставите синяки. Он резко отпустил ее руку и отступил назад с возмущенным видом.
– Но собирается? Джоанна отвела взгляд.
– Мне не следовало ничего говорить. Я поступила неосмотрительно.
– Так он собирается или нет? – Руки Роберта сжались в кулаки. Джоанне оставалось только надеяться, что игра, которую она затеяла, не закончится дракой между Робертом и Хью, но она не видела иного выхода, кроме как довести ее до конца.
– Милорд, прошу вас, успокойтесь, – сказала она, пятясь. – Я не могу вам сказать.
– Ответьте мне!
– Не могу. – Это была чистая правда, поскольку рассказывать было просто нечего.
– Проклятие!
Джоанна удивилась, услышав богохульство из уст Роберта, известного своими высокими принципами и добродушным нравом.
– Нам лучше вернуться, – сказала она.
Он стоял, уперев руки в бока, с закрытыми глазами и бурно вздымающейся грудью.
– Милорд?
– Идите, – сказал он. – Я вас догоню.
Джоанна повернулась и, подхватив юбки, кинулась назад на Олдгейт-стрит.
– Идут! Идут! – завизжали хором Элис и Кэтрин при отдаленных звуках барабанов, которые становились все громче, предупреждая о приближении праздничной процессии. Шествие началось у собора Святого Павла, на западной стороне города, и проследовало на восток по Ньюгейт-стрит. Теперь процессия двигалась по Олдгейт-стрит, чтобы закончиться перед обителью Святой Троицы на восточной стороне.
Ночь уже наступила, и костры не только разгоняли тьму, но и вносили свою лепту в языческую атмосферу празднества. Вино и эль текли рекой. В людских массах, толпившихся вдоль маршрута шествия, сновали проститутки и карманные воришки. Прямо на улицах танцевали парочки, не стесняясь прилюдно целоваться. Те, кому поцелуев было недостаточно, занимались любовью в темных переулках и аллеях. Это была ночь буйных торжеств и необузданных страстей.
Весь день и вечер Элис и Кэтрин были неразлучны. Видя, как Элис возится с малышкой – играет с ней, водит туда и сюда, вытирает лицо, – Джоанна поняла, как девочка тоскует по своим младшим братьям и сестрам и как радуется роли старшей сестры.