Шелковые нити
Шрифт:
– Читать? – воскликнула Элис. – Меня научат читать?
– Да, читать и складывать числа, – подтвердила Маргарет. – И управлять поместьем. А когда ты подрастешь, мы выдадим тебя замуж за мужчину благородного происхождения с собственным поместьем, и ты станешь его хозяйкой. Как тебе такое предложение?
Элис уставилась на Маргарет широко раскрытыми глазами.
– Это вы придумали, миледи?
– Да. – Маргарет взглянула на Джоанну, и на ее лице отразилось беспокойство. – Извините, нам следовало посоветоваться с вами, учитывая, что…
Выходит, Роберт не рассказал ей, что она отвергла
– Нет никакой нужды советоваться со мной, – сказала Джоанна многозначительным тоном, надеясь, что ей не придется объясняться подробнее.
Маргарет медленно перевела взгляд с нее на Роберта. Он покачал головой. В течение долгого мгновения они молча смотрели друг на друга.
– Ну так как, Элис? – сказала Джоанна. – Как ты думаешь, тебе понравится жить в Рамсуике?
– А… вы не возражаете, милорд? – спросила Элис, обращаясь к Роберту.
– Я буду очень рад, если ты будешь жить с нами, Элис. Леди Маргарет это хорошо придумала. – Он бросил теплый взгляд на свою кузину. – Она очень умная женщина.
– Ну? – сказала Маргарет, глядя на девочку с выжидающей улыбкой.
Элис улыбнулась им всем, хотя ее подбородок чуточку дрогнул.
– Да. Кэтрин взвизгнула от восторга.
– О, спасибо, папа! Спасибо, тетя Маргарет! У меня снова будет старшая сестричка – сказала она, обхватив руками Элис. – Я так рада.
– Где Роберт? – спросил Хью, когда празднество пошло на убыль. – Дети устали. Им пора домой.
Джоанна, обняв Беатрикс, дремавшую на ее плече, прошлась взглядом по редеющей толпе. Большинство костров догорело до углей, но самый большой, у ворот обители Святой Троицы, еще полыхал.
Возле огня лицом друг к другу стояла пара.
– Вон они, – сказал Хью.
Роберт говорил, Маргарет слушала. Судя по резким жестам и выражению лица, Роберт был очень взволнован и едва сдерживался.
Маргарет протянула к нему руки. Он схватил их и придвинулся ближе.
– Опять подглядываешь, – заметил Хью.
– Ты тоже, – парировала Джоанна.
Роберт потянулся к Маргарет и осторожно погладил ее по лицу. Она закрыла глаза. Он что-то сказал с выражением необычайной серьезности. Она кивнула и открыла глаза, на ее щеках блестели слезы.
Роберт стер их большим пальцем правой руки и что-то заговорил, устремив на нее умоляющий взгляд.
Маргарет снова кивнула и сказала:
– Да. – Джоанна могла прочитать это по ее губам. – Да, Роберт, Ода!
Лицо Роберта просветлело, он рассмеялся и смахнул рукой собственные слезы. Маргарет тоже рассмеялась. Роберт обхватил ее лицо ладонями и, склонив голову, поцеловал ее в губы. На мгновение Маргарет потрясенно замерла, затем обвила его Шею руками и вернула поцелуй. У Джоанны, наблюдавшей за ними, перехватило горло и защипало в глазах.
Хью смущенно откашлялся.
– Как я понимаю, это твоих рук дело, – укоризненно заметил он – А ведь из него получился бы прекрасный муж для тебя, Джоанна. Надеюсь, ты понимаешь, какая ты дурочка.
Джоанна вздохнула, думая о Грэме Фоксе.
– Давно понимаю.
Глава 20
Быстрые легкие шаги, раздавшиеся в переулке, заставили Грэма навострить уши.
Первая его мысль
Шаги проследовали по переулку и пересекли пустырь. Поразмыслив, Грэм пришел к выводу, что они тяжеловаты для ребенка. Скорее всего это женщина, бегущая женщина.
В этот поздний час на улице не могло быть никаких женщин, кроме продажных. Большинство из них делились своими скудными заработками со стражниками за право нарушать комендантский час. Но проститутки не бегают. Если только не случилось что-то из ряда вон выходящее.
Грэм задул свечу, при которой читал, открыл ставни окна, выходившего в переулок, и уставился в темноту, размышляя, как со своей сломанной ногой он сможет помочь какой-нибудь потаскушке, если ту преследуют против ее желания.
Но женщина не походила на шлюху, во всяком случае, со спины. Несмотря на теплую погоду, на ней была накидка с капюшоном. Шлюхи не прикрывали волосы и прочие достоинства, способные привлечь клиентов, особенно в теплую летнюю ночь. Если же погода заставляла их утепляться, они обычно выбирали накидки кричащих цветов. Однако в скудном свете луны было видно, что на женщине, бежавшей через пустыре темная накидка.
Женщина прямиком направилась к калитке, которая вела на задний двор Рольфа Лефевра, открыла ее и устремилась дому. Грэм настороженно выпрямился.
Вместо того чтобы постучать в дверь, она опустилась на корточки и подняла что-то с земли. Выпрямившись, она отступила назад, замахнулась и бросила то, что подняла – скорее всего, камень, – в ставни, закрывавшие окно спальни Лефевра. Нагнувшись, она набрала еще камней и бросила их один за другим в закрытые ставни. Наконец они открылись, и Рольф Лефевр, одетый в ночную рубашку, высунулся наружу.
Женщина жестом поманила его вниз. Он кивнул и закрыл ставни. Судя по свету, просочившемуся сквозь щели, он зажег свечу или фонарь. Женщина ждала, тревожно озираясь по сторонам. Как Грэм ни напрягался, было слишком темно, чтобы разглядеть ее черты.
Дверь отворилась, и появился Лефевр, одетый в тунику и рейтузы более скромного оттенка, чем его обычная одежда. Женщина что-то сказала и спрятала свое лицо в ладонях. Он схватил ее за руку и повел прочь от дома, через ворота, пустырь и калитку, ведущую в переулок.
Грэм закрыл ставни и прислушался. Послышались медленные шаги, затем женский голос, сдавленный от сдерживаемых рыданий, произнес:
– Но, Рольф… Я не могу… Я просто… – Женщина резко замолчала, но после долгой паузы снова заговорила, слегка запыхавшись и по-прежнему сквозь слезы: – Твои поцелуи ничего не изменят, Рольф. То, что мы сделали, неправильно, но то, что ты хочешь, чтобы я сделала, еще…