Шеметовское болото
Шрифт:
– - Вечер добрый, -- произнес гость спокойно. А вот голос у него приятный, глубокий и низкий, мужской. Хотя у Кирилла лучше. Почему я сравниваю?
– - Здравствуйте, -- муж вглядывался в пришельца довольно напряженно. В глухом лесу, где кроме одного парнишки, мы за весь день не встретили ни души, вдруг разгуливает некий франт.
– - Здравствуйте, -- эхом повторили мы с Ромкой.
– - Вижу, что вы случайно оказались в здешних местах, -- незнакомец улыбнулся и подошел к костру.
– - Вообще-то, мы хотим добраться до скал, -- Кирилл снова уселся к огню, убедившись, что гость пришел один и с пустыми руками, без оружия.
– Милая, вода закипела, где у нас заварка?
Я протянула ему пачку "Липтона".
– - Вы, конечно, не откажетесь от чашки чая с коньяком?
– - Кирилл сыпанул в котелок заварку и снял его с огня.
– - Не откажусь, -- снова улыбнулся гость. Сверкнули безупречные зубы.
– - Но вначале, если позволите, представлюсь. Николай. Приехал для сбора материалов, так что живу тут бирюком.
– - Каких материалов?
– - сразу заинтересовался Кирилл, доставая серебряную фляжку с коньяком и пластиковые стаканчики.
– - Ну, за знакомство. Я -- Кирилл, это моя жена Яна. А сей отрок -- Ромка, местный краевед и наш неудачливый проводник.
– - Он подмигнул насупившемуся было мальчишке.
– - Книгу я собираюсь писать об истории графов Шеметов, вот и приехал посмотреть, что осталось от имения, -- пояснил гость, пригубливая стаканчик.
– - А ведь отличный коньячок, право слово, отличный.
– - Шеметовых?
– - удивился Кирилл.
– - Не Шеметовых, а Шеметов. Может быть, читали "Локис" Проспера Мериме? Он как раз об одном представителе этой фамилии, графе Михаиле. Но это совершенно другая ветвь -- западная, а я хочу писать о здешних Шеметах, восточных. Это их уже местные жители Шеметовыми окрестили.
Я заметила, что Ромка слушает Николая, раскрыв рот, хотя вряд ли он читал Мериме.
– - Вы хотите написать о том, как сожгли поместье, а хозяев расстреляли?
– - не выдержала я.
– - Об этом -- в конце. История рода интересна во многих отношениях. А гибель... мученическую смерть последние из Шеметов приняли от своего же отпрыска, в каждой семье не без выродка, -- Николай поморщился и допил коньяк.
– - Как это?
– - удивилась я.
– - Разве их не крестьяне с большевиками казнили?
– - Они, родимые, -- Николай отвечал мне, но словно избегал встречаться взглядом.
– - Да только кто привел их? Кто безжалостно стрелял в старого графа и его жену, кто взорвал фамильный склеп, а потом плеснул керосином на книги в библиотеке и поджег?
– - И кто?
– - мне вдруг стало зябко возле пылающего костра.
– - Младший сынок, убийца и изгой. Не ведали, что творили, когда от каторги спасали, вот он и отплатил им.
– - Расскажите!
– - выдохнул Ромка и даже привстал.
– - Вкратце история такая. Было у графа Шемета два сына. И надумал старший жениться на воспитаннице отца, красавице и умнице Наденьке. Да только перед самой свадьбой нашли его убитым. Поехал на охоту и не вернулся, застрелил кто-то. И видели рядом с тем местом младшего сына, который, как говорили, проходу невесте брата не давал. Арестовали было убийцу, но старый граф связи имел -- договорился с кем надо, и дело замяли. Дескать, сам охотник по неосторожности на курок нажал. Больше младшего сына отец видеть не хотел, отправил за границу. И вот как вышло -- вернулся тот нехорошим летом восемнадцатого года с отрядом матросов и толпой пьяных крестьян в родной дом и отомстил.
– - А Наденька?
– - не выдержала я.
– - Наденька сразу после гибели жениха ушла в монастырь, и о судьбе её ничего не известно.
– - Здорово...
– - восхитился Ромка.
– - Что же тут здорово? Братоубийство и убийство родителей -- это страшно, -- не согласилась я.
– - Рассказывает здорово, -- уточнил мальчишка.
– - А книжку я непременно куплю, это же всё тут было.
– - Ну что, не сильно я вас напугал?
– - улыбнулся Николай.
– - Пора мне, завтра вставать рано. Он легко встал и, не оглядываясь, зашагал, растворяясь в темноте. Когда звуки шагов затихли, Кирилл пожал плечами:
– - Странный какой-то.
– - Писатели все странные, -- я зевнула.
– - Давайте-ка ложиться спать, у меня уже глаза слипаются.
Что меня разбудило - не знаю. Может быть, крикнула ночная птица или просто я вздрогнула во сне. Рядом тихо похрапывал Кирилл. Он всегда храпит, когда выпьет, хотя делает это крайне редко. И тогда его из пушки не разбудишь.
Сон слетел, словно его и не было. Я поерзала, пытаясь устроиться поудобней, но твердость земли ощущалась сквозь спальник и вызывала раздражение. Всё-таки я неженка. И ещё какая неженка!
Похлопав в темноте глазами, я вылезла из мешка, погладила по щеке безмятежно дрыхнущего мужа, обулась и расстегнула молнию палатки. Снаружи было темно, ни малейшего намека на рассвет. Значит, спала я совсем недолго, ведь летом светает рано. Колкие холодные звезды вразнобой мигали на небе. Стоп, а наш костёр? Ромка остался ночевать около него, в палатку лезть отказался. Мы соорудили ему удобную постель из двух наших курток, и он тут же уснул, свернувшись трогательным калачиком. Но теперь костер потух и ничего не видно.
Рядом послышался громкий вздох, и я обернулась. В темноте проступили два силуэта -- спутанные лошади. Тревожно жмутся друг к дугу.
– - Ромка, -- тихо окликнула я, боясь впотьмах наступить на мальчишку, -- ты спишь?
Ответом мне была тишина.
Вспомнив, где Кирилл оставил фонарик, я вернулась в палатку и на ощупь нашла его. Потом подергала супруга за пятку. Он застонал, отдернул ногу, но просыпаться не собирался. Черт!
С фонариком я сразу же отыскала пепел костровища. Ромки не было, только скомканные куртки, моя и Кирилла, отброшенные в сторону. Куда мог уйти ребенок, один, ночью, без фонарика? И что мне делать -- попытаться разбудить мужа, влезть обратно в палатку и до рассвета терзаться неизвестностью и страхом за Ромку или попробовать поискать глупого мальчишку? Я подняла глаза. Отсюда стены дома не видны, даже мощный луч фонарика не достигает их. Но одной страшно.