Шепот Земли и молчание Неба. Этнографические этюды о традиционных народных верованиях
Шрифт:
Нафа присел на корточки, держа в руках горсть черной земли. Так он сидел долго, не решаясь начать вызов дождя. Вызывать дождь ему никогда еще не приходилось. Где-то очень глубоко, под самым сердцем, билась тревога, а вдруг что-то напутал прорицатель племени зуни. Ведь ошибись он с хэлеле, с танцем в честь солнца, — и вдруг не выйдет, не получится? «Нечего делать, — сказал сам себе Нафа, — сородичи ждут, поля ждут, земля ждет». Губы сами собой стали бормотать призыв к правителю земли и людей Викуну послать дождь на иссохшие земли Шуэр.
Черной землей очертил Нафа ровный квадрат, шириной в два локтя, длиной — в три. Утрамбовал землю в квадрате, взял синюю землю и под той чертой, которая закрывала квадрат по длине, ближе к западной стене, насыпал волнистые завитки облаков. Встал Нафа, посмотрел на рисунок, взял в одну руку горсть серой земли, в другую — желтой и изобразил зигзаги стрел, вырвавшиеся из облаков и ударившие в противоположную
Нафа не ошибся, это был гром. Он выскочил через входное отверстие на крышу и оглянулся. Издали, с восточной стороны, шла туча, она была далеко, но ветер гнал ее сюда. Уже чувствовалось прохладное дуновение, виднелись молнии, грохотал гром.
Нафа не верил своим глазам — он вызвал дождь! Он сумел, он уговорил духов. Нарисованные в кива разноцветной землей молнии ожили и заиграли между небом и полями селения Шуэр. Вот и хлынул долгожданный дождь, хлынул бурно, потоком наполняя реки и каналы. Возвращалась жизнь стеблям кукурузы, тыквы, бобов. Кто-то выскочил из дома, кто-то из мужчин семьи касика сунул в рот песчаную змею и пустился в танце змеем, танце благодарения духу — хозяину воды и дождя.
Магический вызов дождя у пуэбло — большого этнического массива индейцев, обитающих в засушливых районах современного юга США и Северной Мексики, — один из ярких примеров глубокой веры людей в возможности повлиять на силы природы через магическое изображение их действий, которые желанны в конкретном случае. Пуэблский прорицатель, в данном случае прорицатель племени хопи, убежден, что, изобразив на полу общественного дома кива молнии, несущиеся к земле с небес, он дал сигнал настоящим молниям низвергнуться с небесных высот вместе с дождем, с живительной влагой. Обычно индейские прорицатели не устраивали магического вызова, не будучи в какой-то мере уверенными в том, что многолетний опыт наблюдений над природой дает основание по видимым для прорицателя приметам провести такой сеанс вызова дождя. Бывают ошибки, но обычно народная астрономия не подводила того, кто обращался с призывом, с просьбой к природе. Так и здесь, у селения Шуэр, Нафа строго следовал указаниям старшего «коллеги» — прорицателя племени зуни, а тот в очертании ореола Венеры, в мерцании ее приметил резкие климатические перемены, уже связанные между собой давними наблюдениями. Говорят же кеты, завидя вокруг луны в ясную морозную ночь сильный ореол: «Однако через два дня холод придет еще пуще, луна чум ставит». И на самом деле через два-три дня мороз усиливается.
Магии вызова дождя помогла народная астрономия, ну а успех охотничьей, любовной и части лечебной магии, если они не сочетаются с каким-либо употреблением специальных снадобий, обычно простые совпадения, случайности, возводимые нашим давним предком в закономерности.
Собирались на охоту на кенгуру все мужчины какой-либо локальной группы австралийских аборигенов. Чертил их колдун на земле рисунок, изображающий контуры кенгуру: его тело, голову, шею, ноги. Каждый охотник либо бросал, либо просто втыкал копье в нарисованное тело. Куда впивалось копье, туда, считали австралийцы, и поранит охотник настоящего кенгуру. Копья брошены, исполнен воинственный танец вокруг изображения кенгуру, и охотники вышли на охотничью тропу. Много дней пройдет, прежде чем они добудут животное, и будет оно непременно поражено чьим-либо копьем, а то и несколькими. Нередко в то самое место, куда попало копье, пущенное или воткнутое в изображение. В такой случайной связи увидит охотник причинную связь, поверит в необходимость, в обязательность магического обряда перед охотой, как условие ее успеха. Хотя условием успеха были на самом деле охотничья смекалка, зоркий глаз охотника и его твердая рука, пустившая копье.
Заразительная магия — магия, направленная на что-то и на кого-то, — должна была и породила охранительную, защитительную — против чего-то или против кого-то. Самой классической охранительной формой стала лечебная магия, когда против возможных болезней подвешивают на одежду, в доме, в жилище и на колыбели младенца, как это делают и сегодня тувинцы, разного рода обереги: клыки хищников, куски кожи или шкуры, деревянные или металлические фигурки птиц, людей, зверей. Считалось, что удар болезни принимают на себя обереги и тем защищают самого человека. У кетов и у многих других народов
В системе лечебной магии как магии предохранительной существовали своеобразные профилактические магические приемы. Призванием их было не лечить, а предупредить возможную болезнь, бесплодие и даже гибель самого человека и его потомства. Такие приемы достаточно ясно выражены в основных обрядах семейно-брачного цикла и касаются как проявления самой половой (любовной) магии, так и родильной, свадебной и похоронной обрядности.
Этнографической науке, как и всему обществоведению, известно классическое положение Фридриха Энгельса о том, что человечество знает два вида производства — производство средств существования и производство себе подобных, причем на ранних стадиях общественного развития второй вид нередко имеет преимущественное значение. Практика, опыт многовекового развития этнографических знаний и более чем полуторавековой истории этнографии как науки подтверждают теоретическое заключение Энгельса и выделяют семейно-брачную обрядность, равно и связанные с ней социальные отношения и религиозные воззрения, в особую группу культурно-исторических явлений.
Человечество заботилось не только о пище, но и о необходимости продолжения рода. Как трудно было в экстремальных условиях физико-географической среды добывать продукты жизнеобеспечения родоплеменного коллектива, так в тех же условиях трудно было обеспечить себя жизнестойким потомством. Многие народы, будь то древние кочевники, как, например, предки тюрков Средней Азии или арабов Ближнего Востока, или земледельцы долин Хуанхэ и Ганга, или охотники и собиратели горных районов Амазонки и Притибетья, все традиционно желали чадоплодородия, считали многодетность великим благом. Только многодетность могла породить надежду на выживание кого-то из родившихся. У горного народа мяо Южного Китая была страшная по смыслу поговорка: «Мать видит, как родится ребенок, но никогда не видит, как он идет своими ногами». Детская смертность у мяо еще в начале XX века была колоссальной — на тысячу родившихся до года доживало не более ста детей.
Оберечь родившихся, роженицу, вступающих в брак «от порчи, сглаза», а значит, от будущих несчастий с их потомством было важной заботой наших предков, и они, не имея других возможностей, обращались за помощью к магии.
В этой связи хочется процитировать интересного исследователя карельской этнографии Ю. Ю. Сурхаско.
Касаясь характеристики предохранительной магии у карелов, он пишет: «Одной из главных функций религиозно-магических элементов карельской семейной обрядности оставалась предохранительно-оберегательная. Причина такого положения крылась в тяжелых условиях жизни карельского крестьянства, способствовавших возникновению разнообразных заболеваний и высокой смертности, особенно детской. Это в свою очередь служило питательной почвой для сохранения в народном сознании суеверных представлений, будто человеку постоянно грозит опасность вредоносного воздействия как со стороны всевозможных злых духов, так и со стороны недоброжелателей. Причем наиболее восприимчивым к воздействию зла и „дурного глаза“ человек оказывался якобы в такие ответственные моменты жизни, как рождение, вступление в брак и даже, хотя в меньшей степени, смерть». Достаточно четко, ясно высказаны и причины появления и даже сохранения магических приемов в наши дни (книга Ю. Ю. Сурхаско «Семейные обряды и верования карел» издана в 1985 году на материалах, собранных в 60–70-е годы XX века).
Важно подметить то обстоятельство, что и во второй половине XX века, века социального и научно-технического прогресса, в разных частях света не только сохраняются представления о силе магии, ее воздействии, но и реально соблюдаются магические приемы и действия.
Прежде чем привести соответствующие примеры, обратимся к описанию элементов половой, любовной магии в той же книге Ю. Сурхаско. В практике карельской свадебной обрядности исстари придавалось особенное значение языческому культу «лемби» девушки. В данное понятие включалось и женское обаяние, и привлекательность девушки, и ее честь. Считалось, что не все девушки в равной мере одарены «лемби», а одаренная раньше всех выходит замуж. Приобрести «лемби» можно было простым магическим путем — совместным хождением девушек в «невестину баню» (раз девушка стала невестой, значит, у нее есть «лемби»), пользоваться ее же веником, обливаться ее водой. Приобрести или повысить свое «лемби» можно было расплетанием невестиной косы и вплетением в нее своих лент. Важно было также до самой свадьбы быть вместе с нею, перенимая у нее «лемби». Вышедшая замуж уже не заботится о своем «лемби» — она же стала замужней и раздает его незамужним сестрам и подругам.