Шепот Земли и молчание Неба. Этнографические этюды о традиционных народных верованиях
Шрифт:
Видный тувинский писатель и ученый Монгуш Кенин-Лопсан многие годы собирал материал о тувинских шаманах и тувинском шаманстве — традиционном явлении в духовной жизни тюрков Южной Сибири, обитателей самого Центра Азии, знавших до народной революции ламаизм как официальную религию. Его материалы дали возможность живо представить тувинскую традиционную систему верований.
Была середина августа, когда в Туве уже появляется желтизна на травах и на деревьях черного нехвойного леса. Скоро, очень скоро перемахнет через Саяны, через Тоджу северное дыхание, придет сюда — в Центр Азии — зима. Полетит снег по перевалам в долины, завалив сначала сами проходы
— Не так мрачно, — перебил ход моих мыслей, как будто угадал их, мой старинный друг Монгуш Кенин-Лопсан, — конечно, скоро осень, на стойбищах останутся только взрослые, старики и грудные дети, а школьников отберут и развезут по школам. Их родители тоже были школьниками, и они знают мир, знают и помнят о том, что? за Саянами.
Продолжалась наша затянувшаяся беседа на самом берегу Улуг-Хема — Великой реки, как называют Енисей тувинцы, в центре столицы Тувы — Кызыле, на скамейке у обелиска — земного шара, поставленного на постамент и увенчанного остроконечной пикой. На постаменте надпись по-английски и по-русски: «Центр Азии». Да, здесь географический центр великого Азиатского континента!
Мы беседовали, чуточку споря и как бы проверяя себя, о том, что же такое современная духовная жизнь, как в ней отражается традиция, включая традиционные верования — и шаманские и ламаистские. Причину живучести шаманских представлений я стремился найти в самом образе жизни арата, ставящего его в зависимость от сезона. Монгуш уловил мое настроение и повторил:
— Не надо так мрачно. А не думаешь ли ты, что жизнестойкость шаманства зависит от его необходимости арату. Этим, видимо, можно объяснить, почему шаманы пережили лам, хотя последние были в чести у феодальных владык, и даже не считали шаманов конкурентами.
— Решил оседлать своего конька, — вставил я в торопливую речь Монгуша, который о тувинских шаманах мог говорить много и интересно. — Оставим окончательные суждения на будущее, когда мы или наши ученики проведут сплошное обследование и у нас будут реальные данные. Согласись, что в зимние дни, пожалуй, никто на стойбищах не видит ни ленинградских, ни тувинских этнографов. Откуда же быть верным данным?
— Насчет зимней экспедиционной тропы ты прав. Жаль, что прав, — грустно произнес Монгуш, — пропадает ценный материал. Чего только не услышишь от стариков в долгие зимы у печурки, горящей в середине юрты!
— Монгуш, я уже спрашивал тебя о так называемой шаманской болезни?
— Это когда эпилептик или вообще душевнобольной обладает якобы признаками шаманского дара? Не спрашивал, но знай, у нас, в Туве, так не считают, я вообще думаю, что такое представление о появлении шаманов придумано европейскими исследователями.
— Насчет европейских исследователей ты, наверное, прав. В Париже в Институте Арктики к изучению шаманства привлекают даже врачей-психиатров.
Монгуш помолчал. Спустился к реке. Бросил камень в воду. Я подошел к нему.
— Смотри, как все осмысленно в природе, — Кенин-Лопсан показал на гору, разделяющую два потока, две реки — Пий-Хэм и Каа-Хэм, из которых складывается Енисей, — гора разделяет истоки Улуг-Хэма, чтобы обозначить его начало. Так и нам, прежде чем понять явление, нужно знать его начало. Во всяком случае, у тувинцев шаманы не были душевнобольными.
Возникший было диспут завершился так же внезапно, как и начался.
Очень интересен был фактический материал по тувинскому шаманству
Шаман из Барун-Хемчинского района Шокар в песнопении сообщал:
Я — шаман, я — царь всех шаманов, я — наследник шамана Каралбая, я живу в середине царского моря, я слыву царем всех шаманов.В другом случае камлание начиналось с упоминания главного первопредка, а затем всех последующих шаманов данной семьи. Когда же камлали шаманы, происшедшие от духов — хозяев земли и воды, они обязательно говорили о своем родстве с духами этих стихий:
Хозяйки земли и воды, Это вы, мои медно-желтые сестры.— Что же это за медно-желтые сестры, — спросил я у Монгуша, услышав текст камлания.
— Я считаю, — мудро решил Кенин-Лопсан, — что речь идет о высоких горах, бурных реках с животными и рыбами. Но если тебе нравятся такие тексты, то поверь мне, что песенный зачин шаманов, ведущих родословную от небожителей, еще загадочней и значительней. Таких шаманов у нас считали способными встречаться с «железными небесными сыновьями» — азарларами, которым подвластно все земное. Послушай зачин песни таких шаманов:
О вы, сыновья с небес, где азар! Вы, которые день и ночь пригнали на землю, Вы, которые тысячу звезд сторожили, Вы, для которых белое облако стало платком, Вы, для которых синее облако стало пологом, Вы, для которых черная туча стала безрукавкою, О вы, сыновья владыки неба! О мой, родитель, Небо, владыко! Еще раз, о владыко! О мать моя земля! Помилуй меня! Я шаман, могущий умереть и упасть в беспамятстве!Я вслушивался в песню шамана, повторенную Монгушем, мелодия захватывала меня, но мне не хотелось говорить, хотелось молчать и слушать. Кенин-Лопсан вошел во вкус, а так как он знал и помнил многие напевы, шаманские песни сменились тут же на берегу Енисея песнями аратов, пересекающих степь и поющих о том, что видят глаза и слышат уши.
На другой день Монгуш дал мне свои записи шаманских биографий. Среди них были подробные и короткие, эмоционально возвышенные и сугубо прозаические. Один из знаменитых шаманов, считавший себя происходящим от небожителей, стал шаманом, будучи пораженным молнией. Старший брат пять дней искал его, а когда нашел, то увидел, что он еле дышит, изо рта и носа течет кровь. Он пришел в себя не сразу, а когда совсем очнулся, выздоровел, то почувствовал свою силу. Вскоре на берегу реки он сошелся в борьбе с сильным шаманом из Алаша, который признался: «Силен шаман Кайгал, родом из небожителей. Когда я совершаю нападение на него сверху, он превращается в пылинки и проваливается сквозь землю. Когда на него нападаю снизу, он превращается в сизый дым и поднимается в небеса. Никак не мог поймать я шамана Кайгала. Мне пришлось добраться до его аала и убить выстрелом его маралуху с мараленком. Итак, я вернулся домой».