Шерлок Холмс против марсиан

Олди Генри Лайон

Немилосердно фальшивя, я напел из Окуджавы:

– Римская империя времени упадкаСохраняла видимость твердого порядка:Цезарь был на месте, соратники рядом,Жизнь была прекрасна, судя по докладам…

И остолбенел, когда Тюня подхватила:

– А критики скажут, что слово «соратник» – не римская деталь,Что эта ошибка всю песенку смысла лишает…Может быть, может быть, может и не римская – не жаль,Мне

это совсем не мешает, а даже меня возвышает!

– А ты знаешь, – смеясь, заметила она, – что при рождении Окуджаву назвали Дорианом? В честь Дориана Грея, заметь! Это уже потом мальчика переименовали в Булата… Снегирь, тебя при рождении не звали Конаном? Или хотя бы Артуром?

– Меня звали Пусей, – вздохнул я. – А ты знаешь, что когда Конан Дойль имел врачебную практику в Саутси, у него лечился хозяин местного мануфактурного магазина? Конан Дойль в свою очередь был клиентом этого магазина, где его обслуживал один и тот же молодой продавец. Ни разу Конан Дойль не спросил, как зовут продавца, а зря. Потому что юношу звали Герберт Джордж Уэллс!

– А ты знаешь, что отец Уэллса давал Конан Дойлю уроки игры в крикет?

– А ты знаешь…

– А ты…

В окне третьего этажа загорелся свет. Шторы были раздернуты; задрав голову, я имел удовольствие видеть сквозь прозрачные гардины, как Нюрка подходит к книжной полке. Протянулась тощая рука, пальцы извлекли из строя бойца – толстенный желтый том «Библиотеки приключений». Я помнил обложку до последнего штриха. Казалось, книгу поднесли к моим глазам. Черным по лимонному фону: лужайка, дом на заднем плане, дуб на переднем. Под дубом двое: джентльмен в шляпе касается дерева, что-то изучая, джентльмен в цилиндре и с тростью взволнованно ждет позади. И в тисненом овале, над скрещенными лупой и трубкой: А. Конан Дойль, «Записки о Шерлоке Холмсе».

Издание тысяча девятьсот пятьдесят шестого года, перевод под редакцией Корнея Чуковского.

– Ты видишь? – шепотом спросила Тюня.

– Нет, – ответил я.

Конечно же, я видел. Тень от книги на гардине: вот поплыл дым из трубки, вот дрогнули тонкие нервные пальцы, и выше – ястребиный профиль, козырек охотничьего кепи… Девочка шагнула в глубину комнаты. Щелкнул выключатель, и все исчезло.

Как не бывало.

– Пойдем?

– Ага.

И мы двинулись в снегопад, распевая на два голоса:

– А критики скажут, что слово «соратник» – не римская деталь,Что эта ошибка всю песенку смысла лишает…

Эпилог

Отбросьте все невозможное

Когда я увидел, что дело приняло такой оборот, я заперся и все силы своего ума направил на то, чтобы написать сенсационную пьесу о Шерлоке Холмсе. Я сотворил ее за неделю и назвал «Пестрая лента» по одноименному рассказу. Она имела значительный успех. Для исполнения заглавной роли у нас был отличный скалистый удав, составляющий мою гордость, так что можно представить мое возмущение, когда я узнал, что один критик закончил свою пренебрежительную рецензию словами: «Критический момент в этой постановке вызван появлением явно искусственной змеи». Я готов был заплатить ему порядочные деньги, если бы он решился взять ее с собой в постель. У нас в разное время было несколько змей, но ни одна из них не была создана для сцены. Все они либо имели склонность просто свешиваться из дыры в стене, словно безжизненный шнурок для колокольчика, либо норовили сбежать обратно сквозь ту же дыру и расквитаться с театральным плотником, который щипал их за хвост, чтобы они вели себя поживее. В конце

концов мы стали использовать искусственных змей, и все, включая плотника, сошлись на том, что это гораздо лучше.

Вспоминает сэр Артур Конан Дойль

Из записок доктора Ватсона

(окончание)

1. Синдром ложной памяти

Много позже, просматривая свои записи, сделанные в Молдоне в безумном июне тысяча девятисотого года, я ловил себя на знакомом чувстве. Моя память двоилась. Взгляд скользил по неровным строчкам, набросанным впопыхах на пожелтевших от времени листках блокнота, и я видел стену огня, встающую навстречу марсианским треножникам, девочку Дженни и призраков на руинах, профессора Ван Хелзинга и графа Орлока, мантии на мертвых Лиггинсах, островерхие шляпы убийц. Но едва я обращался к личным воспоминаниям, не подпирая их костылями записок, как передо мной вставали совершенно иные картины.

…гроза разразилась над Молдоном, едва тепловой луч превратил дом Лиггинсов в пылающие руины, погребя хозяев под развалинами. Молния ударила из низких туч в передовой треножник. Еще одна боевая машина, пораженная небесным электричеством – и марсиане торопливо отступили к Лондону, спеша убраться подальше от гнева стихии. Том Рэдклиф, видя это бегство с колокольни, заявлял во всеуслышанье: марсиан постигла кара Господня! Хотя в том, что стофутовые металлические колоссы, вышагивая по полям, притянули к себе разряды молний, не было ничего удивительного.

Законы физики, сказал бы Холмс.

С моим другом мы действительно встретились на молдонском вокзале. Записки говорили о телеграмме от Майкрофта. Память отрицала сам факт существования телеграммы. Холмс прибыл в Молдон по совершенно другому делу; я помнил это, но не помнил, что именно за дело сорвало Холмса с места.

Заподозрив у себя парамнезию – синдром ложной памяти – я счел нужным проконсультироваться у коллеги, специалиста по таким расстройствам. Коллега заверил меня, что я абсолютно здоров, но его пристальный взгляд мне не понравился. Впрочем, я быстро успокоился: двойная память давала о себе знать лишь при чтении молдонских записей, а к ним я возвращался редко.

Все это случилось, как я уже говорил, много позже. А тогда, на третий день после драматических событий, до основания потрясших тихий приморский городок, мы с Холмсом сидели в обеденной комнате «Синего вепря» и, вкушая скромный завтрак, предавались неторопливой беседе.

2. Завтрак на двоих

– Надеюсь, мисс Фицгиббон и мистеру Тернбуллу удалось благополучно вернуться из двадцать первого века. Также замечу, что двум молодым людям с разными фамилиями, путешествующим на одной кровати, следует как можно быстрее обзавестись общей фамилией. Какой пример они подают современной молодежи?

Разделавшись с порцией омлета, подрумяненного наилучшим образом, я протянул руку к свежей булке, чтобы намазать ее земляничным джемом.

– Уверен, что удалось, – покончив со второй чашкой кофе, Холмс достал трубку. – Капитан Уоллес сообщил мне, что пара отступающих треножников взорвалась без видимых причин. Вы еще помните, что наши неуловимые мстители прихватили с собой ящик гранат?

– Я от души рад, что их путешествие завершилось успешно. Но теперь, когда они вернулись, меня беспокоит другое. Кто знает, какие болезни могли появиться на Земле к двадцать первому веку? Что, если странники случайно привезли возбудителя новой чумы, от которой у нас нет ни иммунитета, ни лекарств?! По сравнению с эпидемией, которая грозит нам в этом случае, нападение марсиан покажется детской шалостью!