Шесть серых гусей
Шрифт:
— Я офицер связи при штабе генерала Жюэна, — пояснила она.
— Связи — хорошее слово, — откликнулся дон Этторе игриво.
Сабина почувствовала, что краснеет, и с удовлетворением отметила, что Пол, судя по всему, ничего не понял. Он немного удивленно смотрел на нее, словно впервые видел. В мягком пламени свечей ее лицо сияло, и она казалась еще более цветущей, чем в фойе театра. Креспи вновь наклонился к молодой женщине.
— Я считаю, что Жюэн — это тот человек, что здесь нужен, — продолжал он по-французски. — Будучи итальянцем и франкофилом, я никогда не прощу своей стране ту низость, которую она совершила в сороковом году, и боюсь, что она слишком дорого за нее заплатит. Как только союзники уйдут из Италии, на нее обрушатся все семь казней египетских, но я надеюсь, что не доживу до этого.
— Что он говорит? — спросил Пол у Сабины. — Я чувствую себя лишним.
— Историк искусства, даже ставший таковым по воле случая, должен был бы понимать по-французски, — ответила она вполголоса.
— Я говорил, что сразу после войны на нас обрушатся всевозможные несчастья, — повторил дон Этторе по-английски. — Тольятти придет к власти, начнется извержение Везувия, а туринский «Ювентус» выиграет чемпионат страны. И еще многое другое.
Пол задумчиво кивнул и посмотрел на дверь. Через несколько минут появился дворецкий, торжественно внесший серебряную супницу, которую позолотило отражавшееся в ней пламя множества свечей. Креспи смотрел, как приближается слуга, словно наслаждаясь моментом.
— Совсем как раньше, — прошептал он. Джанни подошел к нему, пытаясь что-то сказать.
— Друг мой, не забывайте об этикете, сначала обслужите signora francese 75 .
Джанни с непроницаемым выражением лица исполнил приказ и наклонился к Сабине. Заглянув в супницу, она не поверила своим глазам.
— Но… она пустая!.. — воскликнула она.
— Я знаю, — вздохнул дон Этторе покорно.
Постаравшись скрыть разочарование и не понимая, как ей теперь себя вести, она посмотрела на Пола.
75
Госпожу француженку (ит.).
— Должна ли я сделать вид, что наливаю себе суп? — спросила она по-английски.
— Скажите, что он слишком горячий, — насмешливо шепнул Пол.
— Мне очень жаль, — сказал дон Этторе, на лице которого, впрочем, не видно было никакого сожаления. — Вот уже несколько дней Джанни не может ничего найти в магазинах — ничего, даже тощих кошек, которых он долго выдавал мне за кроликов. Если бы я знал, что вечером у меня будут гости, может быть, я разрешил бы ему воспользоваться черным рынком. А вообще-то мы с Джанни предпочитаем хранить добродетель.
Сабина смотрела на него, широко раскрыв глаза.
— Не мне упрекать вас за это, синьор Креспи… — сказала она. — Я прекрасно понимаю. Но зачем все эти церемонии! Сервиз, скатерть, серебро… и фрак…
Он словно очнулся от сна.
— Не знаю, известно ли вам, что сегодня вечером вновь открылся театр «Сан-Карло».
— Конечно, известно! — воскликнул Пол. — Мы были там.
Лицо дона Этторе исказила гримаса страдания.
— А меня там не было. Как, впрочем, и других неаполитанцев, я полагаю? А между тем у меня туда абонемент со дня его открытия! Если мне не изменяет память, мы с супругой познакомились в театре, когда там давали «Лоэнгрина». Тогда все было спокойно, король находился там, где и должен был находиться: в королевской ложе, а не в изгнании, как сейчас, и мы, неаполитанцы, могли ходить в свой собственный театр.
Наш друг Аугусто Лагана, директор театра, решил начинать каждый сезон постановкой одной из опер Вагнера, и эта традиция продолжалась до начала следующей войны. Сегодня мне захотелось отпраздновать открытие оперы, и я оделся, как мы тогда одевались на премьеры… Мы иногда достаем старые платья и все эти остатки былой роскоши и играем в прошлое.
«Я знаю», — захотелось сказать Полу, но он промолчал.
— По такому случаю Джанни даже начистил до блеска серебряные галуны на своей ливрее.
— Мне кажется, его сиятельство встретил мадам не тогда, когда давали «Лоэнгрина», а когда исполнялась «Франческа да Римини» 76 . Та дама, что господин встретил на «Лоэнгрине»… Я не хочу напоминать господину ее имя.
— Вполне возможно, — произнес Креспи мечтательно. — Может, ты и прав, Джанни… Как там поется в «Риголетто» 77 : «Сердце красавицы склонно к измене…»
Он вполголоса начал напевать знаменитую арию.
76
Опера Джоаккино Россини (1792—1868).
77
Опера Джузеппе Верди (1813-1901).
— Если бы не брачный контракт, нас бы не было в Неаполе, — продолжал он. — Нет-нет, я женился на очаровательной женщине. Ее настроение не могли испортить даже мои бесплодные и сухие занятия математикой. Не так ли, Джанни?
— Его сиятельство имеет право так думать, — осторожно ответил Джанни.
— Ладно, все это теперь в прошлом… — вздохнул Креспи. — Как и ужины, которые мы устраивали в честь артистов после премьер…
— Всегда свежая рыба из залива и лимонный шербет, — уточнил Джанни.
— Это тоже была своего рода традиция… Я принимал здесь божественную Сезанцони, Федора Шаляпина, Тито Скипа 78 и великого Беньямино Джильи 79 , Джильду делла Рицца и маэстро Масканьи… Помнишь, Джанни, как Джильи после обеда пел «Luna Rossa» 80 …
— Надо сказать, что он очень любил ваше «Лакрима-Кристи» 81 , ваше сиятельство.
Креспи выпрямился.
78
Скипа, Тито (1888—1965) — итальянский оперный певец (тенор).
79
Джильи, Беньямино (1890—1957) — итальянский оперный певец (тенор).
80
«Красная луна» — народная неаполитанская песня.
81
Сорт белого мускатного вина.
— Какую великолепную мысль ты мне подал, Джанни! У нас наверняка осталось несколько бутылок.
Пол начал выказывать признаки раздражения. Ему вдруг показалось, что он участвует в тщательно отрепетированном спектакле, который устроили два старика, разыгрывающие настоящую неаполитанскую комедию, пытаясь забыть о действительности. От созерцания накрытого стола его аппетит усилился, и он пожалел, что не захватил из столовой какой-нибудь еды, которую при случае мог бы вытащить из кармана. Но теперь речь шла не о воспоминаниях. Джанни покинул столовую и через минуту вернулся с бутылкой, горлышко которой было обернуто девственно-белой салфеткой. Он налил немного вина в рюмку дона Этторе, который благоговейно поднес ее ко рту.