Шестая жена короля Генриха VIII
Шрифт:
– Подержитесь еще минутку на седле, – крикнул Сеймур, почти догоняя лошадь королевы. – Охватите шею Гектора руками, чтобы не свалиться, когда я схвачу его за узду.
Граф пришпорил свою лошадь и с громким восклицанием бросился вперед.
Восклицание Сеймура снова испугало Гектора; задыхаясь от усталости, лошадь взвилась и помчалась в чащу леса.
– Я больше не слышу его голоса, – пробормотала Екатерина, закрывая глаза от усталости и чувствуя, что сейчас лишится сознания.
Но в эту самую минуту сильная рука схватила Гектора за узду и лошадь, фыркая и дрожа, опустила
– Спасена, я спасена! – прошептала Екатерина и в полном изнеможении прислонилась к плечу графа Сеймура.
Он нежно снял ее с седла и положил на мягкий мох под старый дуб, а затем крепко привязал лошадей к стволу одного из деревьев, росших невдалеке.
III
ОБЪЯСНЕНИЕ
Когда Сеймур вернулся к Екатерине, он застал ее лежавшей неподвижно, с бледным лицом и закрытыми глазами. Он долго молча смотрел на нее, любуясь ее прекрасными, благородными чертами, и в эту минуту видел пред собой лишь женщину, а не королеву.
Наконец-то они были одни! После двух лет размышлений, тревог и забот наступил наконец этот желанный миг, который иногда казался графу совершенно недостижимым. Он был вдвоем с королевой, она была в его руках.
Томасу Сеймуру казалось, что если бы теперь явилась сюда вся свита королевы, если бы даже явился король Генрих VIII, он не обратил бы на них никакого внимания, не испугался бы ничего. Кровь бросилась в голову графа и затемнила разум. Громко, сильно стучавшее сердце не хотело признавать никаких доводов ума, оно слушалось лишь голоса страсти.
Томас Сеймур стал на колени возле Екатерины и взял ее руку.
Это прикосновение заставило молодую женщину очнуться. Она открыла глаза и блуждающим взглядом осмотрелась вокруг.
– Где я, кто со мной? – прошептала она чуть слышно.
Граф горячо прижал руку Екатерины к своим губам, после чего произнес:
– С вами самый преданный, верный ваш слуга, ваше величество!
«Ваше величество!» – эти слова заставили Екатерину вполне прийти в себя.
– Где же моя свита? Где принцесса Елизавета? – спросила она. – Где все те глаза, что следили за мной? Где же все шпионы, вечно сопровождающие королеву?
– О, они все далеко отсюда! – ответил Сеймур довольным тоном. – Им нужен по крайней мере час времени, чтобы догнать нас. Подумайте, ваше величество, целый час! Вы даже не можете себе представить, какое он имеет для меня значение. Целый час полной свободы после двух лет заточения, целый час счастья после двух лет ежедневных терзаний и адских мук.
Екатерина, улыбавшаяся при начале речи Сеймура, вдруг стала грустной. Ее взор упал на свалившуюся в траву шапочку, к которой была прикреплена корона.
– Не забывайте об этом, граф! – проговорила Екатерина, указывая дрожащим пальцем на корону.
– Я помню, – возразил Сеймур, – но в данную минуту меня не пугает королевская корона. Бывают моменты в жизни человека, когда он совершенно забывает о пропасти, отверзающейся у его ног и грозящей ему гибелью. Я переживаю теперь именно такое мгновение. В этот час своего счастья я, может быть, стану государственным изменником и потом попаду на эшафот, но молчать я все-таки не могу. Пламя сжигает мое сердце; я должен или погибнуть от невыразимых мук, или найти какой-нибудь выход для облегчения своих страданий. Вы должны выслушать меня, ваше величество!
– Нет, нет! – испуганно воскликнула королева. – Я не хочу слушать вас. Не забывайте, что я – жена Генриха Восьмого и со мной опасно говорить. Молчите лучше, граф, молчите! Уедем отсюда!…
Екатерина хотела подняться, но собственная слабость и сильная рука графа Сеймура не позволили ей двинуться с места.
– Нет, я не буду молчать, – решительно заявил Сеймур. – Я до тех пор не замолчу, пока не открою пред вами своего сердца. Королева Англии может покарать или помиловать меня, но прежде всего должна знать, что она для меня – не супруга короля Генриха Восьмого, а самая прекрасная, самая благородная, самая обворожительная женщина во всей Англии. Она должна знать, что если я и вспоминаю о том, что она – королева, то лишь для того, чтобы осыпать проклятиями ненавистного короля, осмелившегося прикрепить к своему окровавленному трону бриллиант чистейшей воды.
Екатерина с ужасом закрыла руками рот графа.
– Молчите, несчастный! – прошептала она. – Ведь вы произносите себе смертный приговор. Если бы кто-нибудь услышал вас, то вы неминуемо попали бы на эшафот.
– Но меня никто не слышит, кроме вас, ваше величество, и Бога, – ответил Сеймур, – а Бог, может быть, милосерднее моей королевы. Идите, ваше величество, к своему супругу и скажите ему, что Томас Сеймур – изменник, так как осмеливается любить королеву. Генрих Восьмой, конечно, пошлет меня на плаху, и я буду счастлив при мысли, что умираю из-за вас. Если я не могу жить для вас, ваше величество, то буду бесконечно рад умереть из-за вас.
Екатерина слушала точно очарованная. Еще никто никогда не говорил ей таких страстных, нежных речей. Она совершенно забыла, что у нее есть муж – кровожадный, ревнивый король Генрих VIII. Она помнила лишь, что возле нее стоит на коленях тот человек, которого она давно любила, и говорит ей о своей любви. Каждое слово Сеймура казалось королеве дивной, божественной музыкой.
А граф Сеймур говорил не переставая. Он признался Екатерине, что не раз уже был готов покончить жизнь самоубийством, не будучи в состоянии перенести свои тяжелые сердечные муки, но один взгляд ее глаз, одно слово с ее уст заставляли его мириться с жизнью и переходить от отчаяния к радости, чтобы затем еще сильнее почувствовать всю безвыходность своего положения.
– Но теперь, ваше величество, я не могу больше молчать, – продолжал Сеймур. – Вы должны или обречь меня на смерть, или даровать мне жизнь. Если вы не позволите мне любить вас, не позволите жить для вас, то я завтра же с восторгом умру на плахе и прекращу наконец свои страдания.
Екатерина внутренне вздрогнула и почти с удивлением взглянула на графа. Его лицо было так гордо, голос так властен, что она почувствовала легкое смущение, то приятное смущение, которое испытывает слабая, любящая женщина при виде нравственной силы любимого человека.