Шестая жена
Шрифт:
Дети никогда не говорили о том, как умерла королева. Разговор о казнях, которым подверглись две жены короля, был невыносим для Елизаветы. Если кто-нибудь хотя бы мельком упоминал о казни матери, лицо ее мгновенно темнело от гнева. Эдуард знал, что сестра держала при себе госпожу Эшли, горячо любила ее и ни от кого не терпела ничьих распоряжений и выволочек, как только от нее, потому что она была замужем за родственником королевы Анны Болейн.
— И кто же... эта новая жена? — поинтересовался Эдуард.
— Разве ты не догадываешься? — спросила Елизавета. — Ты ее хорошо знаешь. Она много раз приходила к тебе. Ты полюбишь ее так же сильно, как полюбил королеву Екатерину Ховард.
—
— Леди Латимер.
— О! — Мальчик и девочка обменялись улыбками.
Они хорошо знали эту даму — она была замечательным человеком. Совсем недавно, когда Эдуард поправлялся после болезни и у его кровати разыгралась одна из тех ужасных сцен, когда король подгонял врачей и всячески угрожал им, леди Латимер навестила его. Эдуард считал, что она мягкая и добрая, какой и должна быть настоящая мать.
— Значит, тебя не огорчила эта весть? — спросила Елизавета.
— Нет. Наоборот, я очень рад. Она будет королевой Катариной и нашей мачехой. — Я тоже рада, — произнесла принцесса. — Я ее очень люблю.
В эту минуту в комнату вошла госпожа Эшли и объявила, что к ним идет леди Мария — через несколько мгновений она будет здесь.
— Она тоже слышала эту новость, я уверена, — заявила Елизавета. — И она тоже будет рада.
— Когда леди Латимер станет нашей мачехой, — произнес Эдуард, — она всегда будет при дворе.
Лицо Елизаветы сразу же стало серьезным. Она была уже большая и помнила гораздо больше, чем Джейн и Эдуард. Она вспомнила темноглазую, очень красивую женщину, которая смеялась и плакала, которая нежно обнимала ее и называла «доченькой» и которая любила ее больше всех на свете. Потом вдруг Елизавета поняла, что у нее больше нет матери; но прошло еще несколько лет, прежде чем она узнала почему.
Об Анне Болейн говорили ужасные вещи, а отношение к матери переносили и на ее дочь. Некоторые утверждали, что Елизавета вовсе не королевская дочь, а дочь человека по имени Норрис, которого считали любовником королевы и который умер вместе с ней. Некоторые говорили еще более ужасные вещи — что она была дочерью родного брата Анны Болейн, лорда Рошфора. Но король этому не верил. Как же он мог поверить в это, когда ему было достаточно взглянуть на Елизавету, чтобы убедиться, что это действительно его дочь. И хотя временами ему было совершенно безразлично, во что она одета и чем питается, в то время как у кровати бесценного Эдуарда собирались врачи со всего королевства, стоило ему только чихнуть, — все равно Елизавета чувствовала, что король любит ее не меньше, чем других своих детей.
Леди Мария вошла в комнату, и Елизавета тут же подошла к ней, преклонила колени и приложилась к ручке.
«Как плохо она выглядит, — подумала девочка. — Она уже старая... Совсем старая. Подумать только, ей уже двадцать шесть... Скоро будет двадцать семь, а она все еще не замужем!»
Сколько знаменитых мужчин прочили в мужья Марии, и ни один из них так и не женился на ней. Поэтому неудивительно, что она больна и грустна и презирает всех на свете.
«Какая она здоровая! — подумала Мария. — Сколько в ней жизни! Ей наплевать, что ее зовут «ублюдком». Если бы я была дочерью Анны Болейн, я бы умерла от стыда!»
Мария засвидетельствовала свое почтение маленькому принцу. Она никогда не забывала о разнице, существующей между ними. Эдуард станет когда-нибудь королем, поэтому он самый главный среди них. И Елизавету, и ее саму называли незаконнорожденными; обе они сначала превозносились королем, а после попали в немилость, когда он решил избавиться от их матерей.
Мария завидовала бы Елизавете, если бы не считала зависть грехом, и не верила бы, что следует без жалоб нести свой крест, возложенный па каждого человека высшей силой. Когда Мария была маленькой девочкой, она была любимицей двора. Мать, обожавшая свою дочь, строила грандиозные планы ее будущего и мечтала посадить ее на трон Испании. Было время, когда Мария думала, что станет королевой Франции. И вот она живет здесь, принцесса, которую ее собственный отец отказывается признать законной дочерью, ибо если признает, то окажется, что он был не прав, разведясь с ее матерью. А король не может быть неправым. Таково было требование времени. Поэтому из великой славы Мария была низвергнута — не только в безвестность, но и в опасность, поскольку однажды король даже угрожал казнить ее.
Мария, выросшая под присмотром своей матери, восприняла это очень болезненно. Она верила в незыблемость традиций. Она была дочерью испанской принцессы и унаследовала от своих испанских предков любовь к торжественным церемониям и ритуалам. Вряд ли можно было найти двух таких непохожих сестер, как Мария и Елизавета.
С появлением сестры поведение Елизаветы изменилось — она вообще отличалась быстрой сменой настроений. Елизавета стала вести себя сдержанней.
— Мы обсуждали новости, сестра, — сказала она. — Ты уже слыхала их?
— Ты говоришь о намерении нашего отца вступить в новый брак?
— Да, — ответила Елизавета, наблюдая за ней.
— Он хочет жениться на леди Латимер, — вставил Эдуард. — Мы с Джейн очень любим леди Латимер.
Джейн улыбнулась ему. Она испытывала трепет перед обеими принцессами. Она их побаивалась, правда по разным причинам. В присутствии Елизаветы Джейн всегда чувствовала себя неловко, а Мария казалась ей ужасно старой, торжественной и солидной.
— Это очень добродетельная женщина, — сказала Мария, — она может принести нашему отцу счастье.
Елизавета кинула на нее лукавый взгляд. Неужели она не знает, что леди Латимер заинтересовалась реформатской верой? Наверное, не знает, ибо Мария никогда не назвала бы добродетельным того, кто не остался верен католицизму.
Мария, в отличие от Елизаветы, плохо знала, что происходит при дворе. Она проводила большую часть времени на коленях, прося Господа наставить ее на путь истинный и даровать мужество вынести то, что назначено ей судьбою. Елизавета же смотрела во все глаза, прислушиваясь ко всему, и научилась хитростью выведывать секреты у окружавших ее женщин. Что касается мужества, то она не была уверена, что наделена им в полной мере, но надеялась, что ум поможет ей избежать ситуаций, в которых оно ей потребуется.
— Еще одна мачеха, — сказала она. — Я рада, сестра, что король выбрал женщину, с которой вы большие друзья.
— Мне будет приятно видеть ее, — ответила Мария, подумав: «Быть может, Катарина Латимер попросит отца, чтобы он разрешил нам появляться при дворе?»
Ей везло с мачехами — все они были добры к ней, за исключением, быть может, Анны Болейн, да и та перед смертью пыталась помириться с Марией. Мария отказывалась понимать, что у Анны Болейн не было другого выхода — она игнорировала и всячески принижала ее только потому, что любая почесть, оказанная Марии, умаляла значение ее собственной дочери, Елизаветы. Мария признавала только те взгляды, которые диктовала ее религия, требования которой она скрупулезно выполняла; других точек зрения для нее не существовало. Зато Джейн Сеймур, Анна Клевская и Екатерина Ховард были очень добры к принцессам. Но Мария, как и Елизавета с Эдуардом, были уверены, что свою новую мачеху полюбят сильнее всех остальных.