Шестирукий резидент
Шрифт:
– Да я вроде как не глюк… - с некоторым сомнением пощупал хвост я. А вдруг?
– Кому сказано - иди отсюда, пьянь! Проспись сначала, а утром в буфет приходи! Милицию вызову!
– А я, значить, из КГБ!
– отпарировал полковник.
– А КГБ старше всяких там мурзиков, ясно вам, товарищ буфетчица? Фамилия ваша как? Вы органам-то, значить, не препятствовайте, а то живо дело заведем!
– Теть Алла, да это я, Ира, помните?
– вмешалась наша экскурсоводша.
– Сапрыкина которая.
– Ирка? Ты, что ли?
– прищурилась тетка. Она достала из кармана передника очки в
– Ты чего на ночь глядя заявилась? А это кто с тобой?
– Полковник, значить, Щученко!
– молодцевато подкрутил ус бравый гебист, свободной рукой вытирая лысину платком.
– Сопровождаю гостя из-за рубежа в осмотрении наших советских произведений искусств! Гость устал, желаеть, значить, перекусить с дороги! Немедленно оказать помощь в накормлении гостя! Отказ расценивается як сопротивление органам государственной безопасности и карается по справедливым советским законам! Расстрелом.
Буфетчица смерила меня недоверчивым взглядом. Похоже, ей все еще не верилось, что я настоящий. Потом она лениво пожала плечами и сообщила:
– Хотите есть - приходите утром. А в полночь я сплю.
– Товарищ буфетчица, шо це за преступные разговоры?!
– насупился полковник.
– Немедленно выполнить распоряжение полковника, значить, КГБ! Це есть настойчивая просьба, оформленная в виде приказа!
– А ложила я на твое КГБ, - равнодушно зевнула тетя.
– Вас много, а я одна, всех накорми, напои, спать уложи… Пистолетом махать - дело нехитрое, а вот ты попробуй, накорми пятьсот голодных студентов, когда они всем институтом в музей припрутся! Попробуй-ка!
– Товарищ буфетчица, я на вас музейному директору ябедную, значить, бумагу накатаю!
– уже осторожнее пригрозил слегка стушевавшийся полковник.
– Да пожалуйста!
– хохотнула тетя.
– Сейчас вот разбужу его, и жалуйтесь, сколько хотите. Ва-а-ась!!!
– заорала она в приоткрытую дверь.
– Аллочка, ну куда ты пропала?
– донеслось оттуда.
– Пошли их на [цензура] и иди обратно!
– Блин, это музей или общежитие?!
– возмутился я.
– Музеи у нас в стране работают круглосуточно, гражданин, - зевнула буфетчица.
– И наше любимое начальство предоставляет нам, его работникам, квартиру на непосредственном месте службы. А только обе сменщицы мои в декрете, так что я тут одна кручусь, без выходных. А спать когда же прикажете?! Спокойной ночи, граждане.
Дверь захлопнулась прямо перед моим… местом, где у людей расположен нос. А в животе почти сразу же тоскливо забурлило - организм напоминал, что я уже почти четыре часа ничего не ел. Для меня это довольно долго.
– Угощайтесь, товарищ Бритва… - грустно протянул мне пакетик леденцов полковник. Наш гид немедленно потянула носом на запах клубники.
– И вы берите, товарищ Са… что уж там, просто Ирочка…
«Рабан, где эта хренова статуэтка?» - спросил я, отправляя в пасть горсть конфет.
– «Хватит уже в туристов играть…»
– Прямо по коридору, потом поворот, сквозной зал, еще поворот, потом прямо, прямо, прямо…
– Фью-ю-уу… Большой музей!
– Очень большой, - согласилась Ира, возвращая полковнику пустой пакетик.
– Следуйте за мной, товарищи экскурсанты, сейчас я вам все тут продемонстрирую.
Тихо было в ночном музее. Только цокали по мраморному полу мои когти, выбивали марш тяжелые ботинки полковника, да легонько постукивали каблучки Иры. И, конечно, ее монотонный голос, выдающий пояснения к выставленным экспонатам.
Ко всем подряд.
– …а это филлокактус «Декабрист», очень выносливое растение…
– …а это минерал галенит, спайность кубическая…
– …а это бивень нарвала, почти три метра в длину…
– …а это один из свитков Торы, семнадцатый век…
– …а это средневековый мушкет, приклад инкрустирован…
– …а это колесо сельскохозяйственной машины «трактор»…
– …а это веджвудская порфирная ваза в античном стиле…
– …а это гипсовый слепок с лица туземца Конго…
«Рабан, почему я раньше не любил ходить на музейные экскурсии?» - задал мысленный вопрос я.
– Может, потому что это зверски скучно?
– предположил керанке.
«Да, ты прав. Более скучного занятия не припомню. Интересно, почему я это до сих пор терплю? Наверное, я самый терпеливый яцхен в мире…»
– Патрон, ты единственный яцхен в мире.
«Значит, я тоже прав».
По-моему, Щученко опять уснул. Теперь даже не стоя, а на ходу. Может, я, конечно, и ошибаюсь, но очень уж равнодушный у него был взгляд - на экспонаты он даже не смотрел, просто пялился в одну точку.
– Посмотрите налево… теперь посмотрите направо… теперь обратите внимание на эту дверь - я пойду туда, а вы ждите здесь, вам со мной нельзя, - мило прощебетала Ирочка.
– Это почему еще?!
– встрепенулся полковник.
– Шо це, значить, за дискриминация, товарищ эскурво… гид?! Почему это нам туда нельзя?!
– Потому что это женский туалет, - пренебрежительно посмотрела на него девушка, скрываясь за дверью с надписью «Ж».
– У-у-у, контра… - засопел полковник, сверля эту букву подозрительным взглядом.
– Я, товарищ Бритва, думаю так - туалеты в советском правовом государстве следуеть, значить, объединить! Советским гражданам нечего скрывать от советских гражданок! А советским гражданкам нечего скрывать от советских, значить, граждан! Я так примерно думаю.
– Угу. И стены делать из стекла, - хмыкнул я, вспомнив Замятина.
– Чего мелочиться-то?
– Гениально!
– выпучились глаза полковника.
– Отличная, значить, мысля, товарищ Бритва - непременно подкину ее товарищу Саулову! Да мы еще сделаем из вас настоящего коммуниста! Можеть, даже в почетные члены КПСС запишем!
– В члены меня не надо, - вежливо отказался я.
– Неохота как-то… членом. Даже только по четным.
– А чем это вам не нравится наше КПСС? Шо это, значить, за оппортунизм? Вы мне это бросьте, товарищ Бритва, а то я ведь могу и припомнить, шо вы здесь, значить, без документов и вообще, по вашему собственному признанию, шпион и фашистский, значить, прихвостень!