Шестой уровень
Шрифт:
Оказывается, это доброе лицо может быть очень злым.
— Отец!..
— Не отдам! — Леонид Моисеевич шарахнул кулаком по столу.
От этого удара бутылка с шампанским накренилась и, замерев на мгновение, запрыгала по скатерти, маятником раскачиваясь в разные стороны.
— Не отдам! Запру в комнате, привяжу к батарее, но не отдам! — Сотников -старший, припав губами к ушибленной руке, выскочил из-за стола и неврастенической походкой зашагал по комнате. — Только все наладилось, только все забылось! И на тебе, здрасьте!
—
— А что ты делать умеешь, мужик? — коршуном навис над ним Леонид Моисеевич. — Драться, стрелять, убивать? Этим ты зарабатывать на жизнь хочешь?
— Что ты в этом понимаешь?..
— И понимать не хочу, и слышать об этом не хочу! То, чем ты занимался вместе с этими мародерами, мне омерзительно до такой степени, что душа наизнанку выворачивается! Мужик он, видите ли... Мужик... Где мой валидол?
Венька вперил в отца тяжелый, почти что ненавидящий взгляд:
— Ты хотя бы раз в своей жизни смог защитить женщину? Что ты вообще видел, кроме своего смычка? Ты же как аквариумная рыбка, гуппи! Ты никогда не держал на руках умирающего друга, никогда не захлебывался в собственной крови! А на твоих глазах расстреливали детей?! А перерезали ножом горло старухе? А привязывали к беременным женщинам динамит?
— Ужас! Не хочу слышать!
— А я это видел! И я убивал только зло!
— Ты убивал? Ужас! Замолчи!
— Так какое же ты имеешь право рассуждать об этом?
Тоже мне, инженер человеческих душ!
– Сотников - старший весь двигался, как ртутный шарик. Он был сейчас готов и заплакать, и захохотать одновременно. Валидол он съел, наверное, весь.
— Хорошо, согласен... — проговорил наконец он, нервно дергая себя за бакенбарды. — Я был излишне резок... Не сдержался, прости... Дурацкая перепалка...
— Ладно, нам пора, — не выдержал Андрей, — мы с Кирюхой пойдем...
— Сидеть, — прервал его Венька. — Доедайте, а потом уйдем.
— «Уйдем»? Куда это ты собрался? — встрепенулся Леонид Моисеевич. — Только через мой труп! Не позволю! Не обо мне, не о матери, так о Людмиле подумай! Бедная девочка!.. Софочка, где мой валидол?
— Я могу своих лучших друзей хотя бы до метро проводить?
— До метро? До метро можешь... Конечно, но только до метро, не дальше. Ты обещаешь мне, что до метро?
Венька кивнул...
...Уже стемнело, когда они вышли из подъезда и заскользили по покрытому ледяной коркой тротуару. Сильно приморозило, скоро и до Москвы докатится настоящая зима.
Настроение у всех троих было препаршивое.
— И Петька отказался, — сказал Андрей в продолжение ранее затронутой темы. — Сын у него родился в марте. Пеленки теперь, памперсы... Надо же, Петька — и вдруг семейный человек...
— Редеют наши ряды, — совсем не весело улыбнулся Кирюха. — Кстати, а кто такая Людмила?
— Девушка... — ответил Венька.
— Неужели до такой степени уродина, что друзьям показать стыдно?
— Нет, она у меня красавица...
Станция метро была буквально в двух шагах. Венька спустился вместе с друзьями в теплое подземелье. В час пик на платформе было не протолкнуться, их обступили со всех сторон, стиснули, затолкали.
— Ну, бывай, отставник... — Андрей протянул руку. — Дальше запретная зона.
Прощание не получилось.
— Чего ж ты ему не сказал? — горячо зашептал Кирюха, когда сели в вагон.
— Что «не сказал»? — зло процедил Андрей. — Что я под расстрелом хожу? Что теперь мы с тобой оба ходим под смертью?
— Почему это? — удивился Кирюха.
— А ты думаешь, для какого такого дела меня от одной пули уберегли? Да чтоб отправить сразу же под другую! Понял, нет?
— Суки, — снова сказал Кирюха.
— Пусть живет и папу с мамой радует, — с досадой махнул рукой Андрей.
Кирюха не ответил. Только сейчас до него дошло, на что он пошел. Слово это даже страшно было выговаривать — «смерть».
Глава седьмая СЕНСАЦИЯ
— А какой конкретно ущерб нанесен побережью Японии?
Краем глаза Нателла увидела, как Володька перевел объектив камеры с нее на стол, за которым сидели японцы и русские перед лесом микрофонов. «Молодец, — отметила про себя, — на лету схватывает».
Конечно, она еще по-женски кокетливо подумала, что ее профиль совсем неплохо будет смотреться на мониторе, если, конечно, монтажеры в Москве не вырежут.
Японец внимательно выслушал перевод ее вопроса и стал говорить. Что он там говорил, Нателлу почти не волновало: ущерб, о котором она спросила, исчислялся сотнями миллионов долларов, а точнее, почти полумиллиардом. Эта цифра, а также многое другое было в пресс-релизе, который она получила еще до начала пресс-конференции по поводу экологической катастрофы в Японском море, Там была масса других не менее интересных сведений, но Нателла хорошо знала, что в Москве нужны только основные факты, мелочи там выпадут. Вот она и встала первой. Журналисту очень важно засветиться на экране. Если хотя бы ОРТ ее покажет — неплохо.
НТВ — проблематично, у них своих репортеров полно. Но чем черт не шутит.
Переводчик долго переводил японца, называл цифры, основная из которых как раз и была полмиллиарда долларов. Володька снова метнул «телевзгляд» на Нателлу, которая в этот момент прилежно записывала ответ японца в красивый блокнот.
«Нет, молодец Володька, — снова подумала Нателла. — Жаль, что скоро его заберут из этой дыры, пошлют куда-нибудь в «горячую точку», а там призовут в столицу. Такой вот карьерный путь». Впрочем, она надеялась, что окажется в Москве раньше своего оператора. И каждый репортаж делала, памятуя, что это еще один ее шанс.