Шевалье д'Арманталь
Шрифт:
– Да, да!
– воскликнула Батильда.
– Да, во имя Неба, скажите, что с ним сталось?
– Бедняга!
– прошептал Бонифас.
– Боже мой, он умер?
– спросила Батильда, приподнимаясь на постели.
– Нет, к счастью, нет, но он в заточении.
– Где?
– В Бастилии.
– Я так и думала, - ответила Батильда, падая на подушки.
– Боже мой, Боже мой, в Бастилии!
– Ну вот, теперь вы плачете. Мадемуазель Батильда, мадемуазель Батильда!..
– А я здесь, едва живая, прикованная к постели!
– О, не плачьте так, мадемуазель Батильда, пожалейте вашего бедного Бонифаса!
– Нет, нет, я возьму себя в руки, я буду крепиться. Видишь, Бонифас, я уже не плачу.
– Она говорит мне «ты»!
– вскричал Бонифас.
– Но ты понимаешь, - продолжала Батильда с возрастающим возбуждением, потому что у нее опять начался жар, - ты понимаешь, мой добрый друг, мне нужно знать все, что происходит, час за часом, чтобы в тот день, когда он умрет, могла умереть и я.
– Вы… умереть, мадемуазель Батильда?! Это невозможно, невозможно!
– Я ему это обещала, я поклялась ему в этом. Бонифас, ты будешь мне сообщать, не правда ли?
– О Боже мой, Боже мой, как я несчастен, что обещал вам это!
– И потом, если понадобится… в страшную минуту… ты мне поможешь… ты меня отвезешь. Не правда ли, Бонифас? Я должна его увидеть… еще раз… хотя бы на эшафоте…
– Я сделаю все, что вы захотите, все. все!
– воскликнул Бонифас.
– Ты мне это обещаешь?
– Я клянусь вам в этом!
– Тише, сюда идут… Ни слова, это наша с тобой тайна.
– Да, да… наша тайна.
– Хорошо, поднимитесь, вытрите глаза, берите с меня пример, улыбайтесь. И Батильда рассмеялась с лихорадочным возбуждением; на нее было страшно смотреть. К счастью, вошел Бюва. Бонифас воспользовался этим, чтобы уйти.
– Ну, как ты себя чувствуешь?
– спросил добряк.
– Лучше, папочка… лучше, - сказала Батильда.
– Я чувствую, что ко мне возвращаются силы и через несколько дней я смогу вставать. Но почему же, папочка, вы не идете на службу? (Бюва издал стон.) Хорошо, что вы не покидали меня, когда я была больна. Но теперь, когда мне лучше, вам надо опять ходить в библиотеку. Слышите, папочка?
– Да, мое дитя… - сказал Бюва, глотая слезы.
– Да, я пойду туда.
– Ну вот, вы плачете. Вы же видите, что мне лучше. Неужели вы хотите меня огорчить?
– Я плачу, - сказал Бюва, вытирая глаза платком, - я плачу, но это от радости. Да, я пойду на службу, мое дитя, я пойду.
И Бюва, поцеловав Батильду, поднялся к себе, потому что не хотел сказать ей, что потерял место. И бедная девушка снова осталась одна.
Она с облегчением вздохнула; теперь она была спокойна. Бонифас, в качестве клерка стряпчего служивший в Шатле, узнавал из первых рук обо всем, что происходит, а Батильда была уверена, что он от нее ничего не утаит. В самом деле, назавтра она узнала, что Рауля допрашивали и что он принял всю вину на себя. На следующий день ей стало известно, что ему устроили очные ставки с Валефом, Лавалем и Помпадуром, но что это ни к чему не привело. Словом, верный своему обещанию, Бонифас ежедневно приносил ей последние известия. И каждый вечер Батильда, слушая его рассказ, каким бы тревожным он ни был, чувствовала прилив сил. Так прошло две недели. На пятнадцатый день Батильда начала вставать и ходить по комнате, к великой радости Бюва, Нанетты и всей семьи Дени.
Однажды Бонифас, против обыкновения, вернулся в три часа от мессира Жулю и вошел в комнату больной. Бедный малый был так бледен и расстроен, что Батильда поняла, что он принес какое-то ужасное известие, и, вскрикнув, встала во весь рост, не сводя с него глаз.
– Итак, все кончено?
– сказала она.
– Увы!
– ответил Бонифас.
– И этот упрямец сам виноват. Ему предлагали помилование, вы понимаете, мадемуазель Батильда, ему предлагали помилование, если он все расскажет, а он не захотел.
– Значит, надежды больше нет, - вскричала Батильда, - он приговорен?
– Сегодня утром, мадемуазель Батильда, сегодня утром.
– К смерти? Бонифас кивнул головой.
– И когда его казнят?
– Завтра, в восемь часов утра.
– Хорошо, - сказала Батильда.
– Но, быть может, еще есть надежда, - сказал Бонифас.
– Какая?
– спросила Батильда.
– Если он решится выдать своих сообщников… Девушка рассмеялась, но столь странным смехом, что Бонифаса пробрала дрожь.
– В конце концов, кто знает!
– сказал Бонифас.
– Я бы, например, на его месте так и сделал. Я бы сказал: это задумал не я, честное слово, не я, а такой-то, такой-то и такой-то.
– Бонифас, - сказала Батильда, - мне нужно выйти из дому.
– Вам, мадемуазель Батильда?
– с испугом вскричал Бонифас.
– Вы выйти? Да вы этим убьете себя.
– А я говорю вам, что мне нужно выйти.
– Но вы же не держитесь на ногах.
– Вы ошибаетесь, Бонифас, я окрепла. Смотрите!
И Батильда принялась ходить по комнате твердым и уверенным шагом.
– К тому же, - продолжала Батильда, - вы сходите для меня за наемной каретой.
– Но, мадемуазель Батильда…
– Бонифас, вы обещали повиноваться мне. До сих пор вы держали слово. Или вы устали от своей преданности?
– Я устал от преданности вам, мадемуазель Батильда?! Накажи меня Господь Бог, если есть хоть слово правды в том, что вы говорите. Вы просите меня найти вам карету, я найду вам хоть две.
– Идите, мой друг, - сказала девушка, - идите, мой брат!
– О, мадемуазель Батильда, этими словами вы можете заставить меня сделать все, что только захотите. Через пять минут карета будет здесь,
И Бонифас выбежал из комнаты.
На Батильде было широкое, развевающееся белое платье; она стянула его поясом, накинула на плечи мантилью и приготовилась выйти. Когда она направлялась к двери, вошла госпожа Дени.
– О Бог мой!
– вскричала добрая женщина.
– Что вы собирались сделать, дорогое дитя?
– Сударыня, - сказала Батильда, - мне нужно выйти из дому.