Шикша
Шрифт:
Через пару минут я предстала перед Игнатом.
— Долго, — осуждающе покачал он головой, взглянув на небо. — Куртку надень. Далеко пойдём.
— У меня нет куртки, — ответила я (Аннушку будить так рано из-за куртки не хотелось).
— Есть. Тебе пякка-орфэл-куп давал.
— Кто?
— Большого Лося сильный человек, — задумчиво пожевав губами, с трудом перевёл Игнат.
— А-а-а! — обрадовалась я, — ты того охотника имеешь в виду?
Игнат кивнул. Он был неуловимо похож на него — тоже невысокого роста, с бронзовой обветренной кожей. Лицо такое же — словно высечено из камня, острый, как скальпель, взгляд бледно-стальных глаз. Но это на первый взгляд, а если присмотреться, то Игнат был какой-то помягче, что ли, попроще, чем мой таёжный спаситель.
Я сбегала во вторую хозку (была у нас еще такая маленькая платка, где хранили «грязное» оборудование (лопаты, ломы, кирки и т. д.), резиновые сапоги, и запас солярки, и забрала свой «охотничий» костюм.
Напяливая на себя куртку и сапоги доброго охотника, я порадовалась, что не позволила Аннушке их выбросить. Сапоги были мягкими и удобными. Самое удивительное — они почти не промокали.
Когда я предстала перед Игнатом в полном облачении, небо уже порозовело довольно сильно. Он взглянул на меня мельком, одобрительно кивнул и, надев рюкзак, широко зашагал по просеке промеж лысоватых ободранных лиственниц и вытянувшихся к небу ёлок. Я поспевала за ним с трудом. Так мы прошли по тайге примерно около часа, было сыровато, зябко, но я всё равно взмокла в своей теплой куртке. Игнат как-то так находил дорогу, что не пришлось ни разу продираться сквозь тальник или пробиваться через буреломы. Но всё равно идти было трудно.
Когда мы, наконец, дошли до озера, от меня, казалось, валил пар.
— Фух, — попыталась отдышаться я, и торопливо стянула куртку через голову, путаясь в завязках.
— Не надо, — неодобрительно покачал головой Игнат, но мне было жарко, и я хотела хоть немного остыть. Как раз подул легкий ветерок и стало вообще отлично.
Тем временем Игнат достал из рюкзака сеть, дал мне один конец держать, а сам, отойдя на сто метров, полез на высокий кедр. Затем слез с кедра и полез на соседнюю ель, затем — на другое дерево. В общем, таким образом он закрепил сеть на границе озера у верхушек нескольких деревьев, перегородив таким образом довольно большое пространство.
— Достань сурый поллака, — велел он, закрепляя последние веревки от сети.
Я растерялась:
— А что это?
— Ну… это… этот… маленький… это… — рассердился Игнат, но я всё равно не поняла.
— Что? Не понимаю!
Укоризненно вздохнув, Игнат слез с дерева и вытащил из рюкзака две деревянные игрушки, похожие на уток.
Это были охотничьи деревянные самодельные манки на длинных верёвочках.
Игнат забросил их подальше к центру озера, и они весело закачались на слабой водяной ряби. Затем Игнат достал похожую на приплюснутую трубочку хрень и подул в нее. Раздался похожий на кряканье резкий звук. И еще. И ещё.
Внезапно сверху зашумело, залопотало и небольшая стая уток, примерно с десяток, налетела на озеро, Игнат крякнул еще раз и, когда утки сели, одним неуловимым движением дёрнул за веревку — сеть упала с высоты деревьев и разом накрыла всю стаю. Игнат подскочил к озеру и начал тянуть за верёвку:
— На! — он быстро впихнул мне непослушный дёргающийся конец, а сам схватил большую увесистую палку. Этой палкой он принялся бить и глушить запутавшихся в сетях уток. Я аж взмокла, пытаясь удержать верёвку. Но удержала.
В результате совместных усилий, на берег были вытащены четырнадцать крупных уток.
Игнат показал мне, как снимать шкуру вместе с перьями, а сам принялся потрошить. Мы споро поработали почти часа два. Наконец, последняя утка была разделана и улеглась на влажный сфагнум в ряд к остальным сёстрам. Игнат занялся сетью, а я решила отмыть руки от крови и хоть немного умыться.
Я спустилась к густо заросшему по берегам осокой и мятликом озеру. Берег был высоковат и уходил к воде ступенчатым глиняным обрывом — приходилось цепляться за прибрежную траву, чтобы не съехать в воду. Я ухватилась за кривоватый куст тальника и осторожно поставила ногу на небольшой выступ. Наклонилась к воде, вымыла руки, затем зачерпнула и умылась. Ох, хорошо! Я опять нагнулась, зачерпнула ещё, и только стала распрямляться, как вдруг мне в нос резко залетела какая-то гадость, вроде как муха, от неожиданности я вскрикнула и взмахнула руками, пытаясь отогнать её. При этом я чуть не упала в озеро, пришлось опять ухватиться за ветки, я всё никак не могла её вытащить, наконец, эта гадость вылетела сама, оставив после себя в носу жгучую вонючую жидкость.
Но мой вскрик подскочил Игнат.
— Что там?
— Да ерунда, извини, — отмахнулась я, пытаясь высморкаться, — какая-то муха в нос залетела, я её, наверное, придавила, жжется теперь. Я просто сильно испугалась.
— Ай-яй-яй! — охнул Игнат и подал мне руку, — давай сюда! Быстро! Быстро!
Не понимая, я протянула руку.
— Быстро! — Резким рывком Игнат почти вынул меня на берег.
— Где папиросы? — сухо и взволнованно спросил он.
— Я не курю, — удивилась я.
— Папиросы у тебя с собой? — не унимался Игнат.
Я вспомнила, как тот охотник вернул мне полпачки «Беломора» и похлопала себя по карманам: чуть скукоженная пачка оказалась на месте.
— Вот, — с недоумением протянула её Игнату. Странный он какой-то.
Игнат торопливо вытащил две сигареты и вдруг больновато воткнул мне в каждую ноздрю. От неожиданности охнула.
— Вдыхай носом через них и сплёвывай ртом! Быстро! — велел он столь напряженным голосом, что ослушаться я не посмела.
Я втянула через табак воздух в нос, и жгучая жидкость, вместе с табачной крошкой, пошла дальше, в носоглотку, затем я выплюнула всё на траву. В плевке копошились белёсые мелкие личинки. Много. Я заорала от ужаса, но Игнат стукнул меня по спине:
— Дуй!
Я так перепугалась, что дула и дула. Когда табак из обеих папирос был весь вытянут и личинки перестали из меня выходить, я всё равно не могла заставить себя перестать дуть.
— Всё. Всё. Хватит уже, — рассмеялся Игнат глухим дребезжащим смехом.
— Что?! Что это было? — меня трясло с перепугу. Я опять принялась плеваться.
— Люсю, — сказал Игнат и добавил, — очень плохой люсю.
Я поняла только, что это отнюдь не женское имя, а название этой летающей гадости.
Посмеиваясь надо мной, Игнат неторопливо собрал уток в рюкзак, он набивал его и набивал, но три из них всё равно не влезли, поэтому он связал их за шеи в гирлянду и отдал нести мне вместе с двумя связанными на веревку манками.