Шипучка для Сухого
Шрифт:
Она оказалась забавной. И я даже с ней поболтал. Хотя, конечно, вот не разговаривать хотелось.
Нежное лицо с чистой кожей, брови вразлет, губы пухлые… Кудряшки. Даже синяки под глазами после смены не портили. Наоборот, шли ей, что ли…
Есть что-то в этом. Петербурженка, тонкая, усталая, красивая… Блок, «Незнакомка». Мне запомнилось еще с уроков литры в школе.
Я не хотел спешить. Не хотел давить. Интересная. Чистая. Наивная даже. Надо осторожно.
В принципе, я, как и любой нормальный опытный мужик,
Загадка была — что потом делать. Вот это да. Не жениться же на ней, в самом деле. Не сказать, что у нас теперь с этим строго, а я еще не в законе, но все равно. Не особо хорошая жизнь — быть женой такого, как я. А на подружку она не согласилась бы. Ну, я так думал.
Но и оставить, отпустить… Нет, не мог. Плохо, да. Но плевать.
Я в тот момент не думал. Я хотел.
И не видел причин отказываться.
В конце концов, жизнь — она такая. Короткая. Вон, брат жениться хотел. Теперь его невеста спит с другим мужиком. И двоих пацанов ему родила. А брат уже ничего не хочет.
Так что, надо брать все. Здесь и сейчас.
Потому я и приперся к ней на следующий день. С ромашками. Почему-то подумал, что она их любит.
Вася, страшно разозлившийся, что я умотал на стрелку без него и чуть не словил пулю, поехал со мной.
И, как выяснилось, вообще не зря.
Твари, крысы, собирающие по бывшим и настоящим коммуналкам разный сброд, в этот раз ошиблись адресом. Ну и получили свое, конечно же. Потому что нехер.
Я мог бы не так жестко, потому что это же тоже бизнес… Но глянул на разбитую губу Шипучки… И как-то похер стало на все.
Потом полдня разгребали дерьмо.
А вечером я поехал к ней. С Игнатом, который нас всегда выручал. С пионами. Почему-то показалось, что она и их любит.
Я курю, смотрю на свои джинсы на полу возле холодильника.
Да, не планировал я этого. Оно само как-то. С катушек сорвалось и улетело.
Она стояла перед холодильником, раздумывая, наверно, чем меня кормить, и казалась такой… Уютной.
Домашней. Нежный затылок, тонкая шейка, кофта эта страшенная… Голые щиколотки.
Мне снесло башню.
Обнял, вдохнул запах ее волос и поплыл. Руки сами действовали, без меня.
По животику — вниз, аккуратно, ей больно может быть… Хотя Игнат намазал чем-то и укол сделал обезболивающий.
Шипучка дрожит. Но не сопротивляется.
И я все больше сжимаю. Все наглее действую. У нее пушистый лобок, небритый. И это заводит. Меня вообще все в ней заводит. И эта чистота, и эта неуверенность, уязвимость. Хочется поцеловать. Но у нее разбита губа.
Нельзя. С ней вообще ничего нельзя сейчас, скот ты, Олег… Ну да, ну да… Не без этого…
Внутренний голос непонятно как откопавшейся совести успешно задавлен судорожным вздохом маленькой храброй девочки, такой напряженной в моих руках.
Не надо, Шипучка, не напрягайся… Я же еле держусь…
Пальцами еще ниже, по клитору — чуть-чуть тронуть, дергается, дышит, такая отзывчивая… И мокрая. И это открытие радует, пи**ц как.
Я продолжаю что-то говорить, что-то шептать ей, на инстинктах. Потому что знаю, что это девочкам нравится. Особенно вот таким. Правда, таких у меня не было. Но все бывает в первый раз.
Осторожно в нее, по влаге, легко. Сжимается и дергается. А что такое? А почему?
А потом становится понятно, почему.
Но не останавливает. Совершенно.
Слишком хочется. До боли. И она тоже хочет, хоть и сжимается. Ничего, расслабим. Сейчас, Шипучка моя, сейчас… Я все сделаю правильно. Я умею.
Кажется, я этот бред ей и шепчу, а она верит. И подается чуть назад, упираясь попкой в мой уже тяжеленный и болезненный член.
Но пока рано. Рано. И не так. И не здесь.
Здесь только разведка боем.
Я мягко двигаю пальцами внутри узкой влажности, не останавливаясь что-то шепчу, успокаиваю, убаюкиваю, а потом не выдерживаю, беру ее ладошку и кладу себе на ширинку. Рано, наверно, но хочется, хотя бы ее пальцы на себе почувствовать. Она опускает голову, упирается ладошкой в закрытую дверь старого холодильника, я тут же накрываю ее своей рукой, сжимаю. И чувствую, как неуверенно двигается молния джинсов вниз.
Не выдерживаю, помогаю ей.
Сдергиваю джинсы ниже, кладу ее руку на горячий член, и одно только нежное касание простреливает удовольствием.
— Малышка, давай, чуть-чуть… — опять шепчу, не прекращая целовать там, где ей нравится, уже знаю, где, по позвонкам тонким на шейке, вниз, куснуть на плечо, за ушком. Закрывает глаза и стонет. И пальчики сжимает на члене. Сильно. Но мне хочется сильнее. И в то же время понимаю, еще чуть-чуть — и кончу. А не надо бы пока.
Или надо? Пар спустить немного. Разорву же ее… А ей больно. Ей и так будет больно, а тут вообще… Зверь я. Все же…
Но пальчики двигаются все увереннее, она стонет, не в силах сдерживаться, когда я опять прикусываю плечо и вгоняю уже два пальца, не особо осторожничая. Потому что сил нет.
Прекращаю. Резко. Она стонет протестующе, когда вынимаю пальцы из уже податливой мягкости.
Но мне надо. Чтоб понимала.
Разворачиваю к себе. Смотрю в затуманенные жадные глаза, не удержавшись все же, целую. И ей больно, да, но судя по всему, возбуждение перекрывает боль. Да ты ж моя зажигалочка…
— Пойдем в ванну, малыш?
Она только кивает.
Штаны и обувь остаются возле холодильника, ее страшная кофта тоже, по пути стаскиваю и швыряю в коридор рубашку и ее домашнее платье, задыхаюсь. Смотрю на крепкую грудь, на острые соски, тут же прикусываю их, и Шипучка опять дрожит. И стонет. И мокрая. И готовая.