Шизофрения. Том 1
Шрифт:
В целом посыл был очевиден: если в основе работы компании и высшего руководства лежала корпоративная культура, то в их отделе царствовала дисциплина, и любому мудозвону, который не согласен с данным вопиющим нарушением хартии вольностей, есть только один путь – за дверь в поисках чудесной страны Эльдорадо, где можно вот так запросто и без последствий вякать в ответ на распоряжения высокого начальства, полагая себя умнейшим из смертных. Юный герой-пионер до удивления спокойно выслушал всё, относящееся лично к нему и его ближайшим родственникам, и, убедившись, что поток брани иссяк, взял под козырёк, посетовав на собственную бестолковость, вызванную исключительно недостатком опыта, пообещал не принимать впредь скоропалительных решений без соответствующей санкции и вообще повёл себя по контрасту рассудительно и спокойно, явно усвоив доходчивый урок. Ему не было никакого дела до препираний с непосредственным боссом, чья скромная фигура была недостаточно масштабна для его жаждавшей великих свершений натуры, а потому новое старое поручение было исполнено быстро и с охотой, без излишних на этот раз соболезнований по поводу денег компании.
В тот день Михаил впервые почувствовал некоторую степень диссонанса
Сергей заранее предупредил, что задержится, и оставил ему на выбор либо прийти заранее и развлечь или развлечься обществом Ксю, так он её окрестил, либо появиться вдвоём с опозданием минут на сорок и уже совместными усилиями добить и без того весьма раздражённую особу. Последний вариант представлялся чересчур лёгким да к тому же озадачивал необходимостью занять себя чем-нибудь на добрые полчаса, и потому Михаил проявил завидную пунктуальность, явившись точно ко времени. Это, впрочем, не помогло, поскольку гостеприимный диван был к тому времени уже занят парой заметных издалека очаровательных ножек.
– Вечер добрый, я Миша, а Вы, по-видимому, Ксения, – поздоровался он, как по приближении выяснилось, с прямо-таки неприлично красивой девушкой. «И что за мудак этот Сергей, – тут же вслед затем подумалось ему, – не мог предупредить заранее, я же мужчина всё-таки, надо выпить поскорее, а то мало что останется от моего образа».
– Приятно познакомиться, – с некоторой в её понимании светской любезностью ответила Ксюха, которую Михаил поспешил про себя обозвать именно так, надеясь, что столь простецкое наименование заслонит от него некоторые слишком явные достоинства обладательницы. Затруднение, впрочем, спешило разрешиться при помощи сформировавшегося в его голове плана, а точнее – стратегии поведения, которая помогла бы ему преодолеть возникшую гормональную трудность. «Ну, держись, подруга», – усмехнулся он про себя и пошёл в наступление.
– Я, если можно, сразу выпью, – ещё не присев, он гусарским жестом заказал «сотню Jameson», и в постановку вопроса, и в сам вопрос, как будто ему следовало бы спрашивать разрешения, вложив как можно больше неуверенности. Должно было показаться, что он или не может, несмотря на любые обстоятельства, победить в себе страсть к выпивке, или откровенно пасует в присутствии симпатичной гостьи и потому спешит накачаться для храбрости, чтобы быть в состоянии, как минимум, поддержать разговор. Оба эти первые впечатления были бы фатально губительны в глазах любой женщины: Михаил был невысокого мнения об умственных способностях слабого пола в принципе, а в данном случае был и вовсе убеждён, что его хотя и слегка потряхивает как в похмельном ознобе от возбуждающего соседства подобной девушки, но внутри этой симпатичной головки мысль – такая же редкость, как преждевременная морщинка на её юном лице.
– Тогда и я тоже за компанию, – слегка оживилась Ксюха, вполне оправдывая колхозную производную своего имени. Такой оборот дела рисковал спутать все карты, поэтому следовало пустить в ход тяжёлую артиллерию.
– Только, надеюсь, за счёт Сержа.
– Ну уж точно не за твой: на тебе надето на меньше, чем ты сейчас заказал, – и она улыбнулась, хотя и снисходительно, но в целом без злобы. Хорошо, наверное, свысока принимать чужие слабости, когда о комплексе неполноценности знаешь только из фильмов. Ксю достойно выдержала первую атаку, показав, что с ходу её не возьмёшь, так что следовало отбросить легкомысленную разведку боем и приготовиться к схватке с серьёзным, хорошо окопавшимся противником: не дождавшись услуги от нового знакомого, она сама заказала себе «То же, что и молодому человеку», зачем-то польстив его возрасту, и когда официант одновременно принёс напитки, первая подняла бокал, произнеся ожидаемую банальность «За знакомство». Отпив глоток – кавалер за это время осушил тару полностью, – она, видимо, желая поддержать начавшийся было разговор, спросила его, почему он один, и вот тут-то, подстегнув мозг дозой любимого допинга, Михаил понял наконец, как ему следует вести себя, дабы как можно быстрее спровадить юную особу восвояси.
Прибывший через час с небольшим Сергей застал картину слезливой исповеди пьяного неудачника объекту своих грёз и фантазий. Остапа, что называется, несло, и, распаляясь всё больше, Михаил вываливал едва знакомой женщине всю мнимую правду о тщетности попыток найти свою любовь:
– Не любят меня они, понимаешь. То есть – вы не любите, – он вытер рукой довольно-таки не скупую мужскую слезу, которая побежала по его щеке, грозясь вызвать вслед за собой целый водопад. – Я, конечно, понимаю, что убогий какой-то и полно вокруг красивых успешных мужчин, но ведь они так непостоянны, а я – дайте мне только такую возможность – буду верен ей, стану заботиться о своей возлюбленной, положу жизнь на воплощение её прихотей. Здорово, Макиавелли, – не отрываясь от основной темы, протянул он руку Сергею, который, если бы не это многозначительное обращение, и вправду
Странно, но ему отчего-то понравилось играть эту навязанную обстоятельствами роль придурка, не способного даже в малейшей степени чувствовать смущение или заботиться о чём-либо, кроме собственного удовольствия. Настоящий гедонизм – это не только наслаждение, превращённое в добродетель, но ещё и отсутствие совести, чтобы позывы собственного тела были выше любых условностей и моральных норм, принимая в расчёт лишь опасное соседство означенных желаний с нормами УК, но с тем, чтобы уж непременно плевать на всё остальное. Это был тот случай, когда юная Ксюша воочию убедилась, что самый банальный клозет может заставить человека переродиться в буквальном смысле слова и почти на глазах, потому что вернувшийся дебиловатый, но важный клиент стал вдруг совсем другим человеком, который, плюхнувшись рядом с Сергеем, поразительно трезвым голосом заговорил, столь легкомысленно отправив в небытие недавний образ:
– Интересное ощущение: я могу запросто прожить ещё полвека, но меня это нисколько не радует. Алкоголь действительно возвышает посредственность над привычной обыденной средой. Учитывая почти что бессознательность детства и агонию юности, я прожил от силы треть жизни, но уже умудрился чертовски устать. Может, в мужчине заложен какой-то исходный код, который мешает ему наслаждаться жизнью, перешагнув рубеж молодости. Как мне с этим жить, к чему стремиться, если всё лучшее безвозвратно ушло; осталась только быстро остывающая надежда на чудо, которого, как известно грубой материалистической науке, в природе не бывает. Ну, тогда в жопу эту ойкумену, и да здравствует лучший из миров, где я могу вырабатывать серотонин включительно до гроба. Я не хочу отсыревшей тоски, пошло завуалированной под обожание малознакомых внуков, мне нужно что-то абсолютно своё, над чем я мог бы прочесть эпитафию, не покраснев от стыда за чересчур явный вымысел. Пусть тараканы, но мои; довольно и комплексов, но как знак принадлежности к личности: убогой и жалкой, но неповторимой. Личность. Вот, кстати, это слово неизменно рождает лживый ассоциативный ряд, который уводит нас от истинного значения, представляя воображению портрет джентльмена в цилиндре и фраке, держащего в руке букет цветов для прекрасной дамы. Правда, не стоит забывать, что под фраком у него несвежие семейные трусы, трёхдневной выдержки носки, протёртые на пятках, и убогая, местами рваная, белая в далёком прошлом майка, впитавшая в себя цвета всех вещей, когда-либо деливших с ней тесное пространство стиральной машины. И сам он есть не более, чем узколобый водила, подписавшийся за три тысячи рублей доставлять страждущим романтики бальзаковского возраста дамам букеты от поклонников по схеме «джентльмен-доставка». Его убожество столь велико, что даже на рекламной картинке как будто просвечивают плохо выбритая рожа и несвежее бельё вкупе с большей частью матерным словарным запасом отставного газелиста, столь блестяще завершившего свою многотрудную карьеру. Этот верх убожества будет, тем не менее, беззлобно потешаться надо мной, сжимая в руках банку синюшного суррогата под видом разливного пива, ибо он уверен, что тратит время на заслуженный досуг после трудового дня, потягивая вкуснейший лагер в удобной упаковке. Так преклонимся же перед его низостью, господа, снимем воображаемые шляпы и посмотрим заискивающе в глаза преуспевающему хозяину жизни, который оставил нас на обочине мироздания ещё тридцать лет назад, перейдя через дорогу и зачислившись в соседнее со школой профессиональное техническое училище, где современный Демосфен вложил в его узкую башку единственно верную истину, что счастье в неведении. И он, этот вечный Вася, легко перещеголявший бы своего коллегу-жида, так и пошёл сеять по миру разумное, доброе, вечное, движимый простым и понятным императивом: «но если есть в кармане пачка…» Я даже не сдаюсь, потому что он не победил: нельзя выиграть там, где у противника нет ни единого шанса, разве что размазать по губам вкус поражения и попытаться упиться собственным ничтожеством, что я с успехом и проделываю вот уже несколько долгих лет.
– Ма-ла-дец, – по слогам отчётливо произнёс Сергей в ответ на эту неожиданную тираду, потому что собравшаяся уже было не то что уходить, а самым позорным образом бежать. Ксюха теперь, прищурившись, рассматривала оратора. В её далеко не тусклой жизни было довольно самой подобострастной лести, но она всё же сохранила свою тонко чувствующую натуру от посягательств развратной вседозволенности и потому умела чувствовать неочевидную красоту. Будь он хоть чуточку приличнее одет, и это внимание вполне могло бы переродиться у неё в неподдельный интерес, и тогда – кто знает, как сложилась бы в дальнейшем судьба Михаила, потому что, если женщине интересно, то добрая половина пути к её обольщению уже пройдена и остаётся лишь дожать ситуацию, не наделав каких-нибудь совсем уж откровенных глупостей. К несчастью или наоборот, но грязная дешёвая обувь в её глазах была из тех роковых ошибок, которые исключают для её обладателя попытку номер два, потому что являются, как широко известно, гораздо большим недостатком, чем самая лютая неверность. Зерну, хотя и против воли, но брошенному на благодатную скучающую почву, не суждено было дать обильные всходы вследствие очевидно чрезмерной бестолковости сеятеля, и как знать, насколько искренне тот махнул бы на это рукой, узнай, как близок только что был к самому что ни на есть обладанию источающей красоту и молодость женщиной.