Школа 1-4
Шрифт:
– Наверно, ты права, девочка, - соглашается Лиза.
– Но я не хочу возвращаться в прекрасное прошлое, даже если оно станет будущим. Мне нравятся сумерки и кладбищенская прохлада настоящего, его гаснущие фонари, тление листьев и безысходная грусть ночи. Мне нравится одиночество.
– А меня влеч?т светлая тайна алых зв?зд, - вздыхает Соня.
– Я хочу стать волшебницей.
– Ты наверное погибнешь, смелая девочка, - зачарованно говорит Лиза.
– Мне нравится твоя судьба.
Наступает молчание. Каждый думает о сво?м, а стоящая с вед?рком Таня думает о судьбе.
– А теперь мне, пожалуй,
– Уже стало совсем холодно, мои плечи м?рзнут над водой.
– Вы не замечали ли, Лиза, чего-нибудь очень необычного здесь, вокруг ваших оз?р?
– спрашивает Соня, лицо которой становится серь?зным.
– Не удивляет ли вас что-нибудь?
– Разве что свет над рощей, - после недолгого раздумья отвечает Лиза.
– Я не знаю, откуда он. Если облачной ночью подняться на холм, там, на севере, где начинается лес, видно белое сияние, такое слабое, что живые, плохо видящие в темноте, не в силах его разглядеть. Но я его вижу. По-моему, это светится что-то в лесу.
– Спасибо вам, Лиза. Кажется это то, что я ищу. Свет над рощей.
– Вы не боитесь жить здесь, - спрашивает Таня русалку.
– А если кто-нибудь бросит огонь в воду?
– Там, под водой, огонь не сможет жить, девочка, там ничто не может жить, только я. Там, на дне, очень много следов тех, кто приш?л до меня, но они все мертвы. Прощайте, - Лиза разворачивается и с сильными взмахами рук и ног уходит в черноту. Таня смотрит ей вслед, пока Соня моет руки и ноги в озере, тщательно смывая с кожи пятна крови. На обратном пути она один раз оборачивается на север.
– Что, и вправду там начинается лес?
– спрашивает она Таню.
– Да. Совсем недалеко, просто он в низине и отсюда не видно. Мы там часто мышей ловим. Только сияния я там никакого не замечала.
– В любом случае нам надо ждать ночи, если мы хотим его увидеть.
– Соня...
– спрашивает Таня после долгого молчания, - почему у тебя из руки появляется огонь?
– Я высосала кошачье сердце, - отвечает Соня.
– Но теперь оно уже вс? истратилось.
– А я так тоже могу?
– Думаю, нет. Ты другая.
Когда они подходят к заводу, начинается дождь.
3. Первый страшный талисман.
И видел я как бы стеклянное море, смешанное с огнем;
Откр. 15.2
...вот, Я сделаю то, что они придут и поклонятся пред ногами твоими, и познают, что Я возлюбил тебя...
Откр. 3.9
– Дальше я пойду сама. Уходи.
Соня стоит в стене небольшого подземного резервуара с низким потолком, где зияет дыра с вымытыми тоннами сточной жидкости краями, и держит в руке жестяное вед?рко с горящей нефтяной водой. Она одета в штаны, клетчатую рубашку и курточку, выданные ей Таней из марод?рского запаса маленьких обитателей завода.
– Там за дырой труба ид?т вниз, а потом прямо и раздваивается, - тихо говорит Таня.
– Оттуда много крыс приходит.
– Прощай, Таня. Если я до вечера не вернусь, значит осталась навсегда, без всякого пафоса говорит Соня и погружается в вечный мрак.
Таня стоит и смотрит, как отсвет пылающего вед?рка тает под земл?й. Потом она отходит к противоположной стене, садится на пол, облокотившись на не? спиной, и начинает ждать, глядя бессонными глазами в дыру, куда ушла Соня. Она думает о каменном
Соня долго блукает по трубам, опускаясь вс? дальше в земляную бездну. Она находит узкие ходы, в которые не может пролезть, заросшие ржавчиной люки в потолках труб и побуревшие скелеты рабочих в истлевшей спецодежде, ставших жертвами давней ремонтной катастрофы, когда из прорвавшихся стоков с шелестящим воем хлынула щелочная река, безжалостно отнимая воздух у своих тщетно цеплявшихся за железные скобы в стенках труб творцов. Здесь, в глубинах пространства, снова потерянных человеком, вс? вернулось на круги своя, день и ночь не сменяют больше друг друга, и время измеряется лишь поколениями крыс, чьи останки, перемешанные с песком, наслаиваются в высохших металлических руслах труб.
Соня ориентируется на запах, страшный запах того мира, куда ещ? не проникли люди, хотя мир этот существовал задолго до них и будет существовать ещ? после того, как умр?т последний человек. Запах рассеян по всей сточной системе, и Соня несколько раз возвращается в одни и те же места, делая знаки на бурых стенах куском ж?лтого кирпича. Наконец она отыскивает люк в стенке трубы, за которым лесенка опускается в небольшую камеру. В дне камеры зияет дыра колодца со скобками ступенек. Соня ставит вед?рко на пол камеры, опускается на колени и дышит из колодца. Запах ид?т оттуда.
Повесив вед?рко на предплечье и всматриваясь в темноту внизу, Соня осторожно спускается по ступенькам, перехватывая руками заржавленные скобы. Она вдруг видит отражение своего огня в медленно текущей внизу подземной реке. Колодец обрывается над железным мостом, висящим у самой воды на опорах. Река не является творением человеческих рук, стены русла состоят из обычной коричневой глины со следами обвалов. В нескольких метрах выше по течению Соня видит отмель, образованную вымытой из стены глиной. Вытянув вниз ногу, Соня убеждается, что глубина реки едва ли выше е? колен, спускается с моста и ид?т по илистому дну против слабого тока воды. Находясь уже у самой отмели, она замечает их.
Они горизонтально стоят на стене за отмелью, будто л?жа в воздухе. Их двое. Ростом они не выше Сони. Их лица цвета белой плесени испрещены кожными наростами, наводящими странный ужас. Их головы покрыты ч?рными иглами вместо волос. Их узкие ч?рные глаза лишены зрачков и не отражают огонь, как матовая пластмасса. Они больше похожи на чучела, чем на живые существа. Резкая головная боль обозначает для Сони начало телепатического контакта с подземным народом, не умеющим говорить.
Подземный народ выражает презрение сониной глупостью, приведшей е? сюда, потому что существование Сони здесь невозможно, в силу большого ряда уже прервавшихся здесь существований особей сониного вида. Гибель Сони неизбежна, и она, не понимая этого факта, достойна презрения. Гибель Сони неизбежна.