Школа богатырей
Шрифт:
– Прозорливая Сума спасай, – шепнул калика и сдвинул суму вперед. И тут на лице Иваша проступило нечто нечеловеческое. Олег посмотрел на него и застыл, как лягушка под немигающим взглядом змеи.
Все мысли разом покинули голову богатыря, осталась лишь одуряющая ярость.
– Р-рау! – рыкнул калика, позабыв о спасительной суме. – Уничтожу! Я тебя уничтожу!
– Поздно! – одержимник врезался в богатыря всем телом. Олег ощутил, что летит, едва успел собрать тягу в спине, как врезался в бревенчатую стену.
Хрясь! Толстенные
Земля содрогнулась и застонала. В стороны ушли волны дрожи. За их спинами медленно оседал терем.
Иваш выпрямился. Калика хотел вскочить, но лишь с трудом сел. Рука подняла непривычно легкий меч. Лезвие сломлено у самой гарды.
– Вот и смерть твоя пришла, – прорычал Иваш, лицо его исказилось гневом. Он поднял кинжал.
Калика тряхнул головой. Разум вернулся к нему, только вот не слушается тело. Атака одержимника пробила защитный кокон земной тяги.
– Зато Любима ты не догонишь… – прошептал калика, ощущая, как во рту хлюпает кровь.
Лицо одержимника полыхнуло лютой ненавистью.
– Умри!
Он замахнулся.
– Не тронь моего калику!
Иваш недоверчиво отступил и опустил кинжал. По лицу катились волны эмоций – опасение, недоверие, страх. Потом в глазах плеснуло злое торжество.
Калика затрепыхался, словно выброшенная на берег крупная рыба, но сил встать не было.
– Дурак! Зачем ты вернулся?!..
Договорить не успел. Рукоять кинжала врезалась ему в затылок, и калика недвижимо растянулся на влажной земле.
– Тебя же волнует его судьба?! – указал одержимник острием кинжала на неподвижное тело. – Иначе бы ты не вернулся. Меняю его на книгу. Где она?
Любим был необычайно спокоен. Лицо его сурово хмурилось, кулаки судорожно сжимались.
– Книгу я бросил там, во дворе. Забирай и убирайся.
Глаза одержимника сверкнули.
– Добро. Я получил свое.
Он опустил кинжал на неподвижное тело.
Прямо перед расширенными зрачками отрока упали две чернильные капли, расплылись, словно в прозрачном стакане с ключевой водой. Расплылись и закружились. Любимка моргнул, пытаясь прочистить зрение, но кляксы упрямо плыли прямо перед зрачками. Странным образом это не мешало видеть. Наоборот, мир сделался четче и крупнее.
Нет времени! Скорее! Спасти калику!
Любимка рванул вперед. Нож уже почти касается обнаженного горла. Почему одержимник медлит?!
И отрок понял – мир замер. Застыл, как вмерзшая в лед лягушка. А он продавливается сквозь этот заледенелый воздух, как сквозь тугую невидимую стену.
Хлестнуло страхом. Сердце застыло в груди, на середине удара.
Кинжал Иваша дрогнул и сдвинулся. Время возобновляло бег. Думать о чуде некогда, главное спасти калику. С удвоенной силой Любимка стал продавливаться сквозь тугой воздух. Не придумав ничего лучшего, просто положил ладони на руку одержимника и толкнул, пытаясь отвести удар.
Рука подалась неожиданно легко. А вместе с ней и все тело Иваша, словно в этом плотном воздухе он превратился в невесомую статую.
Не меняя позы, одержимник закрутился и отлетел в кучу обломков терема.
Бах! Время вновь обрело скорость. Сердце завершило удар и запрыгало, словно камушек под горку. С грохотом разлетелись бревна, с жутким скрежетом рухнул конек крыши, едва не задев голову калики.
Бежать! Нужно бежать!
Любимка ухватил Олега и потащил через кочки и бурьян.
Тело было необычайно тяжелым. У отрока захрустели суставы, казалось, что мышцы вот-вот порвутся, как старые веревки. Темные кляксы продолжали плавать перед зрачками, Любимке казалось, что от них в теле прибывает сил.
Куча бревен шевельнулась и раскатилась. Иваш медленно поднялся. Грохнуло об землю последнее, самое крупное бревно, подняв тучу брызг.
– Брось его! Олега я в любом случае уничтожу. А вот твоя судьба в твоих руках. Коли ты пойдешь со мной по доброй воле…
– Русские своих не бросают, – проговорил Любимка, упрямо подтаскивая неподвижное тело.
– Значит, ты выбрал смерть.
Сказав это Иваш исчез. Глаз Любимки уловил лишь стремительную приближающуюся тень.
Хоп! Одна рука легла на его горло, шлеп, вторая на затылок.
– В последний раз спрашиваю – сдаешься?!
На голове будто стальной обруч. Череп захрустел, Любимка закричал от страшной боли.
– Какие слабенькие у тебя кости, – осклабился Иваш. – Я могу раздавить их голыми руками.
Сквозь человеческие черты проступила оскаленная морда чудища. Демон ярости! Так вот кто сидит в Иваше и дергает за ниточки. Вот кому он вручил ключи от себя.
– Сила Мрака будет моя-а-а! – прорычала морда.
И тут Любимка успокоился. Вспомнилось темное место, куда попал, когда его вырубил Ярополк. К сердцу прикоснулась невидимая ледяная перчатка, уняла дрожь, замедлила удары. Переход от страха к полному спокойствию доставил почти физическое наслаждение. Губы сами собой раздвинулись в улыбку.
– Не думаю, – сказал он и положил правую ладонь на грудь одержимника. Чувства обострились настолько, что ощущал пальцами сердцебиение Иваша.
В голове родились слова. Любим не знал откуда они взялись, но произнес их четко и нараспев:
– Именем Мрака! Демон Ярости! Изыди!
И сжал кулак.
– Р-р-ра! – Страшный звук в клочья порвал барабанные перепонки.
– А-а-а! – по-человечьи жалобно крикнул Иваш.
Над ним появилась черная тень. Она гнулась, ломалась, корчилась. И кричала.
Едва оскаленная морда оторвалась от головы человека, звук пропал. Отрок увидел тянущиеся черные руки. Они хватались за какие-то белые нити. Потом призрака оторвало от человека и вместе с белыми нитями развеяло без остатка.