Школа министров
Шрифт:
– Вы специально занимались этой проблемой?
– Приходится. Если руководствоваться принципами Флая, то ларчик открывается просто: новосел должен тратить деньги там, где он их заработал.
– Не совсем понятно.
– Наши переселенцы в Сибири и на Севере зарабатывают много, а тратить денежки уезжают в европейскую часть. Отток населения из Сибири - результат ее отставания по комплексу условий жизни. Возьмите жилье. По обеспеченности населения жильем и по качеству жилищных условий Сибирь отстает, к сожалению, от многих районов и даже от среднего уровня страны. Пора кончать с клондайками, где существуют временно. Нужно обеспечить сибирякам хорошие жизненные условия на месте.
Он говорил
От сознания собственного бессилия Алтунин впал в несвойственное ему состояние, близкое к самобичеванию. Ради будущего своих детей ты готов умереть хоть сейчас. А ради будущего «Тайги»?.. На какие подвиги способен ты ради порожденного тобою же нового производственного объединения, где десятки тысяч судеб? И способен ли?..
Не сразу понял, что происходит, когда раздался телефонный звонок. Машинально взглянул на часы - пять утра! Кто-нибудь с периферии?..
Взяв телефонную трубку, услышал встревоженный голос Лядова:
– У нас несчастье, Сергей Павлович: министра увезли в больницу - инсульт! В десять собираем коллегию. Прошу быть. Кстати, на повестке дня и кадровый вопрос. Вы не изменили своего отношения к кандидатуре Замкова?
– Нет, не изменил.
– Жаль. Все-таки подумайте еще. — В голосе Лядова Сергей уловил жесткие, требовательные нотки.
Вот он - непредвиденный поворот событий. Или, может быть, самой судьбы? У министра инсульт - идти не к кому. Лядов - заместитель министра, курирующий всесоюзное промобъединение, где начальником Алтунин. Никто другой, кроме Лядова, алтунинскими делами заниматься не станет. Не положено. Наверное, существует математическое выражение подобной ситуации? Но есть ли положительное решение?
Алтунин сидел, упершись затылком в высокую зачехленную спинку кресла, безучастный ко всему, равнодушно отрешенный. За стеклом иллюминатора застыло пустое распахнутое пространство. Казалось, самолет неподвижно висит в воздухе. Там, далеко внизу, были горные хребты и тайга, озера и могучие сибирские реки. Там были города. Алтунин мог лететь на север или на юг - в любом направлении - повсюду он находился бы в пределах своей «галактики»: машиностроительные предприятия, подчиненные ему, имелись во всех концах страны. И где бы ни появлялся, его встречали с подчеркнутым почтением. А если на заводе не все ладилось - то и с трепетом.
Правда, простецкий, совсем «неначальственный» вид начальника всесоюзного промобъединения иных сразу успокаивал. Алтунин голоса не повышал, твердо помня, что «запальчивый гнев есть краткое сумасшествие», не старался припугнуть. Однако сметливый директор завода очень быстро убеждался, что имеет дело с человеком, страшным своей дотошностью и методичностью. Уж лучше бы отчитал как следует!
Но Алтунин не отчитывал. Вместо того создавал комиссию из инженеров и рабочих, и она, окрыленная доверием начальства, добросовестнейше выявляла самые потаенные изъяны.
Он придавал таким комиссиям большое значение, старался вовлечь в них побольше компетентных людей из заводского коллектива. Коллектив должен чувствовать свою причастность к управлению производством.
Щадя авторитеты, когда их следовало щадить, он все же любил гласность. Какие могут быть секреты от рабочих, когда дело касается судьбы и чести их родного завода?
Понуждал социологов, работников плановых органов и проектных организаций заниматься комплексным исследованием предприятий. Изучать промышленно-производственный потенциал, основные фонды и их использование, территориально-производственные связи. Не всем руководителям это нравилось. Но Алтунин и не стремился нравиться. Он хотел иметь ясное представление о своем хозяйстве, заглянуть в самые недра своей «галактики».
Создал совет директоров, куда вошли руководители производственных объединений и заводов, представители профсоюза. Это была «алтунинская коллегия» - коллективный разум и проводник его воли. Он старался, чтобы этот орган стал авторитетным. Единолично решал лишь самые неотложные вопросы.
Ему не терпелось заставить всех работать по четкой программе, чтоб дело шло как бы само собой, катилось по серебряным рельсам без остановок. Почему хозяйственные договоры не всегда выполняются? Кто тут повинен? Почему так несовершенны кооперированные связи? Ведь на это затрачиваются геркулесовы усилия!..
Сложная штука управленческие отношения. Очень часто, в общем-то всегда, они выступают как отношения административно-правовые, где существует приоритет воли субъекта над волей объекта. Субъект для Алтунина - министерство. Он и сам становится субъектом, когда пытается навести порядок в своем сложном хозяйстве. Приоритет воли субъекта над волей объекта имеет и еще одно официальное название - властеотношения.
Властеотношения - самое трудное и самое мучительное всегда. Министерство может решать важные вопросы в одностороннем порядке, так сказать, путем односторонних волеизъявлений по отношению к Алтунину. Но и Алтунин, в свою очередь, по отношению к Скатерщикову может проявлять эти самые властные волеизъявления. Только не забывай: властность управления и принуждение - далеко не одно и то же. Вышестоящий орган властвует небезраздельно. Существует правовая регламентация действий.
Было время жесткой централизации руководства экономикой, когда полномочия вышестоящих органов нормами права почти не ограничивались. Было - и прошло. Теперь считается: каждое звено управленческой системы должно заниматься своим делом, чтоб все решать оперативно и не отвлекать высокие инстанции от крупных проблем.
Алтунину нередко приходится превращаться в юриста. Дозволение, запрещение, предписание - три кита метода правового регулирования, и надо уметь ими пользоваться.
В «школе министров» за три месяца он лишь прикоснулся к теории управления и устрашился ее сложности. Им читали систематологию - учение о механизме руководства; тут и цели управления, и методы воздействия, и многое другое. Читали структурологию - общее учение о технике и кадрах управления, о принципах формирования того или иного органа управления. Читали процессологию - тоже целое учение, так сказать, технология самих операций управления. Читали эволюциологию. Спешили вложить им в головы как можно больше знаний, очень важных для безошибочного управления народным хозяйством.
И теперь, столкнувшись с действительностью, с переплетением невероятных ситуаций, Сергей очень сожалел, что не постиг и тысячной доли того, что требуется. Хотелось учиться дальше, познать все. Но понимал: где возьмешь еще одну жизнь? Надо на практике докапываться до всего, распутывать, решать.
Когда-нибудь на смену Алтунину придут другие, вооруженные с ног до головы всеми учениями, а он вынужден собственными ногами нащупывать твердую почву, чтоб не провалиться с головой. Особенно трудно приходится с Петром Скатерщиковым, который, пользуясь былой дружбой, часто ведет себя вызывающе, своевольничает. Верит в свою безнаказанность. Знает: если Алтунин круто возьмет - Лядов осадит, не даст в обиду. Алтунин мог бы прибегнуть к дисциплинарным взысканиям - иногда Скатерщиков словно бы умышленно провоцирует его на это, но Сергей сдерживает себя, только удивляется: зачем он так? Глупо.