Школа ненависти
Шрифт:
К нему-то, Елке-Палке, на три года был отдан в ученики и мой лучший друг Колька.
В первое время я очень тосковал и целыми днями простаивал, глядя издалека на окна мастерской Елки-Палки и ожидая, не выйдет ли Колька, но он на улице появлялся редко.
Хозяин взял Кольку в ученье с условием не ходить домой и чтобы мать не вмешивалась в его жизнь. После трех лет учения Елка-Палка должен был купить Кольке костюм и дать двадцать пять рублей деньгами. Виделись мы теперь все реже и реже.
Обветренное веснушчатое лицо Кольки стало белым. Раньше я не обращал внимания на его руки, а теперь увидел, что они у него очень тоненькие и всегда в черной краске.
— Плохо тебе? — спросил я однажды.
— Всем несладко! — ответил Колька каким-то не своим, грубоватым голосом, глядя в сторону.
— Хозяин-то бьет или нет? — допытывался я.
— Нет, не бьет! — вздохнул Колька и добавил: — Но я ему все равно кишки выпущу!
— Как же это? За что? — испугался я, но он, словно взрослый, окинул меня взглядом, рванулся и пошел прочь, не сказав ни слова.
Среди вещей, подаренных нам когда-то Иваном Петровичем, была толстая книга сочинений Пушкина и много номеров журнала «Нива». Перелистывая «Ниву», я рассматривал портреты бородатых генералов, священников с одутловатыми лицами, портреты царя, царицы. На картинках были изображены пушки, корабли и много солдат.
На одной большой красочной картине был нарисован бравый казак. Он мчался на коне, и на его длинной пике болтались семь нанизанных на нее немцев. В то время шла война с Германией — первая мировая война.
Полюбовавшись картинками, я стал читать объявления, напечатанные мелкими буквами на синей обложке журнала.
На уголке листа был нарисован маленький человечек, который указывал пальцем на строчки: «Немедленно вырезайте наш адрес, наклеивайте его на открытку и присылайте ее нам. А мы пришлем вам часы за 1 рубль не хуже, чем за 200 рублей».
У нас на комоде стоял старый будильник, и я на это объявление не обратил внимания.
Рядом с часами и гномом были нарисованы две головы: кудрявая и лысая: а под ними подпись: «Нет больше лысых! На любой лысине в течение пяти дней вырастают прекрасные волосы».
Объявлений и картинок на обложке было много, но больше всего меня заинтересовало вот какое: «Если желаете разбогатеть, сообщите ваш адрес и приложите на 50 копеек почтовых марок. Почтамт. Почтовый ящик 105. Л. И. О.».
Вечером после чая, когда мама опрокинула чашку кверху донышком, я прочитал ей: «Если желаете разбогатеть, сообщите ваш адрес…»
Мама не поняла, что я хотел этим сказать. Я объяснил ей и добавил:
— Как думаешь, если послать адрес?
Она махнула рукой и отвернулась.
Я обиделся, подумал: «Вот так, не веришь, машешь руками — поэтому-то другой раз и сидим голодные».
Зная, что у нас нет денег, я решил потихоньку с большим старанием собирать всюду грязные бутылки, кости, тряпки, железо и продавать тряпичникам.
Через несколько дней, оставшись в комнате один, я уже сидел за столом и выводил на хорошем листе бумаги: «Я хочу быть богатым». Затем я указал полностью свое имя, отчество, фамилию, адрес, вложил в конверт на пятьдесят копеек почтовых марок, как было сказано в журнале, и опустил письмо в почтовый ящик.
С этого дня я начал думать, как мы разбогатеем, напечем пирогов, купим булок, конфет, позовем всех жильцов к нам в комнату и будем пить чай.
Ответное письмо пришло через три дня. Оно было без марки. Мамы в эти минуты дома не оказалось, и несколько копеек за доставку письма отдала старуха Максимовна.
— Максимовна, — упрашивал я ее, — ради бога, не говори маме о письме. Я скоро все сам скажу ей и дам тебе денег в десять раз больше.
Старуха посмотрела на меня, на письмо, покачала головой, вздохнула и согласилась молчать.
У себя в комнате дрожащими руками я осторожно вскрыл голубой красивый конверт и достал похрустывающий лист бумаги.
«Глубокоуважаемый, — прочитал я свое имя и отчество, — Вас заинтересовал путь к богатству. Это естественно. Он интересует миллионы людей, тысячи из них я уже осчастливил. Я овладел новым американским способом разбогатеть, вы тоже овладеете им. За 80 копеек почтовыми марками я вышлю вам этот способ, и перед вами раскроется мир радостей и наслаждений. Доктор химии Шток».
Доктора химии я словно увидел: старого, с длинными седыми волосами, в шляпе…
Копить деньги на отсылку второго письма я не стал: была дорога каждая минута. Хотелось продать что-нибудь из нашего имущества, но в комнате ничего подходящего для продажи не находилось.
Я сбросил с сундука свою подушку, простыню, шубу, поднял крышку и среди тряпья увидел очень длинные, мало ношенные галоши. Протерев их, чтобы лучше блестели, я пошел разыскивать тряпичников.
Продажа галош без разрешения матери меня не беспокоила. Я думал: «Овладею американским способом, разбогатею и тогда все расскажу».
Я долго торговался с тряпичником и наконец отдал ему галоши за рубль двадцать копеек.
Чтобы не показаться глупым, над вторым письмом я трудился долго, хотя оно и получилось коротким: «Господин доктор, — писал я, — извиняюсь за беспокойство, пришлите мне, пожалуйста, ваш американский способ». У меня хватило денег купить конверт, бумагу, марку и отослать доктору восемь-десять копеек. Еще остались медяки на случай, если вдруг и второе письмо окажется без марки.
Отослав, наконец, письмо, я стал думать уже не только о пирогах и булках. Но и о том, как овладею способом и скажу маме: «Больше я не позволю тебе стирать белье и мыть полы. Поработала — и довольно. Теперь отдыхай».