Школа прошлой жизни
Шрифт:
И Лэнгли так и не объяснил, чем был вызван его запрет покидать Школу. Чтобы никто не погиб? Чтобы никто не проговорился?
Лайза Кин и госпожа Лидделл. Арчи и Криспин. И госпожа Рэндалл и госпожа Коул. На улице. В помещении. Опять в помещении. Эмпус показывал то, чего человек больше всего боялся, но эмпус не мог войти в теплый дом…
Но почему я убеждена в этом, осенило меня, это же глупо. Я полагаюсь на чужие слова. И девочки, и госпожа Коул, и кто угодно мог запамятовать детали, и тогда…
Я обязана отыскать эту
Глава двадцать пятая
Пока я переодевалась, меня подтачивало желание заглянуть в шкаф Нэн.
Желание было мерзким, будто я собиралась подсматривать в замочную скважину за другим человеком, но что если это могло спасти его жизнь? Во мне боролись разум, говоривший, что проверить необходимо, и воспитание, которое уверяло, что этим я унижу больше себя. Унижу в любом случае, спасу — вряд ли…
Меня стало заботить, что обо мне подумают, осенило меня. Этого не было раньше, не так сильно, то ли сказывалась обстановка в Школе, то, что каждый, возможно, подозревал кого-то, а я хотела быть вне подозрений. Или никто никого не подозревал, живы сегодня и ладно, мало ли, сколько людей в этот же день умрут где-то там, просто так вот совпало, что это все в наших стенах, но почему в Школе столько смертей?
Нэн отнеслась к этому снисходительно, упомянув свое обучение в Высшей Женской Школе. Но там были причины, возразила я себе, и Нэн их знала. У нас причин не было. Лайза? Неудачно упала. Криспин? Лошадь. Арчи? Старик. Госпожа Лидделл? Апоплексический удар. Госпожа Рэндалл поскользнулась.
А госпожа Коул?
Я быстро, чтобы не передумать, подбежала к шкафу Нэн и распахнула его. И тотчас утонула в облаке дивных запахов изысканных духов, сразу вспомнив, что за аромат был тогда в кабинете Лэнгли.
Я заставила себя думать не о Лэнгли, а о том, что вижу в шкафу. Юбки и блузки, мантии, платья, которые Нэн носила на занятия. Несколько халатов, теплая мантия из меха, роскошный туалет, украшенный черным жемчугом — Нэн надевала его лишь однажды, на День Сущих, и половина преподавателей весь день исходила желчью и завистью на потеху Нэн и госпоже Джонсон. Вот и туфли к этому платью… В чем же она была?
Я этого даже не помнила. Вероятно, в чем-то обычном, на что я не обратила внимания. Все ее блузки были похожи и отличались только деталями, слишком мелкими, чтобы они могли врезаться в память. Но где ее мантия, та самая, которая мне так нравилась, которая защищала и от дождя, и от холода, в которой Нэн была, когда мы ходили в конюшню?..
И что-то было еще, подумала я. Воспоминание смутно вертелось и не давало себя поймать. Я вздохнула.
Нет мантии. И даже неважно, в какой момент Нэн ее надела. Она могла оставить ее в своем классе — совсем рядом с кабинетом Лэнгли. А еще у нее были сапоги.
Это я вспомнила неожиданно, потому что видела Нэн в них один-единственный
Лэнгли прав? Нэн сбежала? Зачем же она это сделала?
Я в сердцах захлопнула шкаф. Может быть, Лэнгли знает больше, чем мне поведал? Может, Нэн ему рассказала о своих планах. Я уже не смогу ничего, мне надо просто отыскать эту проклятую книгу и убедиться, что все именно так, как говорили мне Трэвис и Мэдисон.
Я осторожно приоткрыла дверь. Никого, и меня это не удивило. Идут занятия, еще одна смерть этому не помеха. Так где же искать книгу?
Сначала я думала, что она где-то в классах или комнатах девочек. Но, с другой стороны, развлечений в Школе немного, книг тоже, кроме учебников, студентки бы передавали ее из рук в руки, значит, она обязательно попалась бы кому-нибудь из преподавателей на глаза. И еще: слухи про эмпуса было бы уже не сдержать. А все меня уверяли, что не видели книгу. И про эмпуса никто не знал. Что тогда? Книга где-то у преподавателей.
«Я должна обыскать их комнаты, пока идут занятия».
Или начать с комнат девочек? Если меня поймают в комнатах преподавателей, добра не жди. Я могу сделать вид, что проверяю сохранность имущества Школы, но все равно, все равно — это скандал. Что мне сделают? Лишат должности? Сущие, я не стала бы возражать! Отправят из Школы? Я была бы лишь рада, но теперь, когда осталось две лошади, никто не станет рисковать одной. Будут крики, но громче всех кричать некому, госпожа Лидделл мертва, и я словно этому рада?
Нет, нет, отругала я себя, я не рада. Я констатирую факт, потому что мне стыдно делать то, что я сделать должна.
В коридоре висели часы, но сверилась я еще и со своими. До конца занятия двадцать минут, потом начнется обед, вряд ли кто-то поднимется сюда, но все возможно.
Госпожа Джонсон жила одна, остальные делили комнаты. Так с кого же начать?
Джулия Эндрюс жила в одной комнате с Далилой Эванс. Мне казалось, ни та, ни другая ни в чем не замешаны, но они ведь могли забыть, что книга завалялась где-то между ненужными учебниками? Лежит под ножкой тумбочки, например? Малограмотный Фил мог запросто решить проблему подобным изящным образом.
«Я только посмотрю», — пообещала я. И я не собиралась копаться в чужом белье. Книга, если где-то и есть, на виду. Спрятанная книга вызовет вопросы у соседки по комнате.
А если этой соседки нет?
Я тянула время. Сложно осмелиться на поступок, который считаешь безнравственным. Но выбора у меня не было. Я спрашивала, я ничего не нашла.
Комната была не заперта. Дверь не скрипнула, Фил неплохо следил за нашим крылом. И, надо сказать, я сразу подумала, что Джулия и Далила куда аккуратнее нас с Нэн.