Школа прошлой жизни
Шрифт:
— Это… в самом деле огромные деньги, господин директор, — упавшим голосом проговорила я. — Я не знаю, что там было, но…
Госпожа Коул посмотрела на меня с подозрением. Несмотря на то, что относилась она ко мне неплохо, то, что именно я не была внизу, ее настораживало, несмотря на заступничество госпожи Джонсон. Но она ничего не сказала.
— Расходитесь все, кроме Фила, — устало велел Лэнгли. — Кажется, оно почти сгорело, давайте посмотрим, что же там было.
Но он не спешил открывать сундук, а собравшиеся не торопились покидать место событий. Всем было интересно, только Лэнгли не был настроен устраивать представление.
— Пойдем, Стефани, детка, — попросила она. — Ты все еще бледная.
Мне пришлось вместе с ней протолкаться через толпу, которая начала наконец рассасываться. Госпожа Коул пропустила перепуганного предстоящей взбучкой Фила и захлопнула дверь, и я, как и остальные, осталась в неведении, а госпожа Джонсон протащила меня по коридору, втолкнула в свою комнату и тоже закрыла дверь.
— Я не поджигала ее сундук! — быстро заговорила я. — Госпожа Джонсон, я….
— А, Нечистому в темное место этот сундук, — отмахнулась госпожа Джонсон. — Дура Коул, помяни мое слово, сама припрятала ценное, а всякую чушь подожгла. Да-да, не больно-то я ей верю. Знает, что сундук не сгорит, а крику много. Как это господин директор унюхал, я и то не сразу поняла, слышала, как ты кричала, вот тогда и сообразила. Вовремя он, — она села, сложила руки на коленях и кротко взглянула на меня. — Как ты, детка? Помог тебе препарат?
— Не очень, — призналась я. — Мне стало плохо, так что, думаю, он не успел подействовать.
Я села — мне было нехорошо. Госпожа Джонсон улыбнулась.
— Ну, это не страшно. Роженицы, бывает, от него выворачиваются, но эффект всегда налицо, уж поверь. Больше, чем надо, его не примешь. Раз стоишь, не шатаешься, говорить можешь, значит, не зря.
Она замолчала, но мне почудилось, что это лишь пауза. Я ошиблась. Если госпожа Джонсон и хотела продолжить, то передумала.
— Иди, Стефани, детка, отдохни как следует, — сняв очки, посоветовала она, — после этого препарата тебе надо хорошенько поспать. Я могу дать тебе…
— Нет! — вскрикнула я. Едва я подумала о том, чтобы что-то съесть или выпить, желудок опять резануло болью. — Я посплю.
Я вышла и пошла к себе в комнату. На меня в самом деле навалилась усталость, даже немощь, мне казалось, я еле иду. В коридоре никого не было, только две девочки мыли пол. Я проскочила в дверь — студентки меня не заметили, это было и к лучшему, меня совсем развезло. Нужно было организовать работу, проверить, проследить, распорядиться, но я понимала, что не справлюсь, что мне слишком плохо и стоит попытаться выспаться и подождать, пока пройдут боль и слабость.
Но как только я села на кровать и начала раздеваться, беспокойные мысли меня одолели снова. Эти мысли касались Нэн и были такими же низкими, как и мое проникновение в чужие комнаты, и, скорее всего, после того, как я обыскала комнату Джулии и Далилы Эванс, совесть моя предпочла замолчать. Если Нэн сбежала, если бросила нас, думала я, она забрала все деньги. В чем бы она ни была одета, но деньги она не оставила бы. А денег у нее было много, и я могла лишь предполагать, где она их хранит, как и прикидывать их количество, но я должна была их найти, чтобы о Нэн больше не думать. Сущие пусть судят ее.
Я стала за последнее время очень религиозной. И как не стать, когда остается только молиться?..
Если денег я не найду, Нэн сбежала. Если найду — я заставлю Лэнгли хоть что-то предпринять. Если я найду деньги, значит, с Нэн случилась беда.
Я сделала то, что не делала никогда раньше — задвинула засов на двери комнаты. Потом подошла к шкафу Нэн и попросила у нее прощения. Я чувствовала, как сгораю со стыда, хотя меня никто не видел, никто не мог даже догадываться, чем я занята, и вряд ли бы на этом поймал, но я, ощущая ползущую по щекам краску, методично доставала все вещи Нэн и просматривала их в поисках монет или казначейских билетов.
Какая-то мелочь мне, разумеется, сразу попалась, она выскакивала из карманов и с грохотом катилась по полу. Никто не мог расслышать, как падают легкие монетки, но что значит попытка себя успокоить, когда идешь против собственных убеждений и принципов! Легкие, невесомые монетки гремели так, что вся Школа могла все понять и осудить меня. Монетки я подбирала, складывала на кровать Нэн и считала, и набежала уже неплохая сумма. То, что лежало на кровати, было равно моему жалованию за несколько дней.
Под моей рукой хрустнуло что-то, похожее на казначейский билет, и вроде бы не один. Пачка, я сунула руку в карман юбки, уцепила эту пачку и не осмеливалась вытащить руку обратно. Я это сделаю, и пути назад у меня не будет, я должна буду вытрясти из Лэнгли хоть что-то, но что? Что он может сделать? Отдать мне одну из оставшихся лошадей и отпустить на поиски? Больше некому искать Нэн! Но куда я поеду? Одна, в такое время, это самообман и самоубийство чистой воды.
Я извлекла бумажки на свет, но это оказались не казначейские билеты, а записи. Корявый почерк Нэн, пятна, зачеркивания, цифры, и их было куда легче разобрать, чем слова. И если бы меня кто спросил, зачем я делаю это, я не дала бы точный ответ. Может, оттягивала время, когда должна была прийти к какому-то выводу. Или хотела узнать что-то, что Нэн скрывала. Например, прочитать письмо от тайного воздыхателя, но откуда это письмо в наших гиблых краях, ведь Нэн спокойно могла не явиться в Школу или уехать в любой момент…
Нет, это было не похоже на письмо кавалера, и на списки дел тоже, и на списки покупок. Какой-то участок — я узнала значок, обозначающий площадь, и удивилась, неужели в Высшей Женской Школе подобному учат. Количество строений. Название крупной конторы нотариуса в столице — я никогда не была их клиентом, но реклама висела практически повсеместно, я не могла ни с чем перепутать.
Шестизначная сумма внизу, зачеркнутая и исправленная на большую.
Я тряхнула головой, просмотрела записи снова. Все это казалось мне очень знакомым — я видела эти цифры, кроме, конечно, последней, шестизначной, но я опять хотела признать, что я неправа.
Что ошиблась, все не так поняла, просто обычное совпадение.
Потом я бросила бумаги на пол и продолжила поиск денег. Искала еще более тщательно, чем до этого, и нашла лишь сиротливые монетки, покидала их одну за другой на кровать. Убрала вещи в шкаф, стараясь быть аккуратной, мстительно ссыпала все монеты в один карман юбки, и они безобразно оттянули его. Подобрала бумаги, сунула их туда же, где и нашла. Руки мои дрожали.
Я не хотела над этим задумываться.
Я разделась и нырнула под одеяло. Все, о чем я мечтала, — уснуть и забыться, без сновидений или даже с ними, с какими угодно кошмарами, мне было плевать, сколько времени и что Школа живет сейчас полной жизнью, что я, может быть, где-то кому-то нужна.