Школа прошлой жизни
Шрифт:
Эта задачка была посложнее, и я ненадолго задумалась. С одной стороны болото, с другой — кусты…
— Мало устроить засаду, нужно еще и уйти?
— Вы потрясающи! — объявил Лэнгли. — Верно, а уходить всегда проще в сторону. Так вот, монахи подобным образом избегали грабежей. У меня есть новость плохая — дальше река, старое русло, уже пересохшее, но дорогу за столько лет размыло… Будет немного сложнее.
Я зарделась от его похвалы. И вопросы были не так уж просты, значит, я чего-то все-таки стоила?
— Откуда вы знаете про монахов? — поинтересовалась я.
— Я говорил, что хотел стать историком. — Он остановился, моя лошадь недовольно фыркнула. — Кажется, мне придется идти впереди, а еще мне будет нужен фонарик.
Лэнгли зажег фонарик — больше похожий на маленький факел с газовым фитилем. Этот фонарик я помнила, из кабинета директора, им пользовалась госпожа Рэндалл, а подарила его ей Нэн Крэйг. Сейчас Лэнгли светил себе под ноги, его лошадь шла следом за ним, а позади — я.
Тропинка монахов уже пропадала. Сколько же времени она сохранилась! Покаяния были суровыми, думала я. Мне хотелось спросить у Лэнгли, когда покаяние считалось исполненным, через сто ярдов? Триста? Тысячу? Или пока монах не умрет?
Прошло около часа с тех пор, как мы покинули территорию Школы, и тропинка исчезла окончательно. Деревья отступили, наверное, это и было то старое русло или затопленные низины. Лэнгли вскочил на лошадь, пустил ее медленным шагом, я поехала за ним, размышляя.
Сорок миль, больше суток пути. Неудивительно, что Школа так далеко от старых строений — когда-то эти земли принадлежали Новоявленной Веронике. А каким путем ехала Нэн?
— Господин директор, — окликнула я, — Нэн, госпожа Крэйг, поехала этой дорогой?
— Уверен, что нет, — Лэнгли чуть обернулся. — Думаю, мы с вами ее не встретим.
Имел ли он в виду, что Нэн выбрала другой путь, или подразумевал нечто иное?
Что я вообще о нем знаю, кроме того, что он прислан Советами вместо госпожи Рэндалл? У него великолепные навыки мага, редкие навыки, он умело управляет Школой, он не теряет присутствия духа, когда все идет наперекосяк, он согласился на просьбу госпожи Джонсон сопровождать меня. Но, может, и наоборот, это я сопровождаю его.
Где-то начала кричать птица, протяжно, тоскливо, потом отозвалась вторая, третья, и печальный пересвист продолжался достаточно долго. Лошади коротко всхрапывали. Русло кончилось, снова пошел лес.
Лэнгли погасил фонарик, лошади шли сами, тропинка — теперь уже не проложенная людьми, а просто старая просека, стала шире, и я нагнала Лэнгли и поехала рядом с ним. Он не возражал, но мне показалось, и не был этим очень доволен. Потом он указал мне направо — я свернула, Лэнгли пропустил меня вперед, затем обогнал на полкорпуса лошади.
— Вы не замерзли? — спросил он. — Мы скоро приедем на небольшой хутор. Я посмотрел карты, они, конечно, очень старые, но, думаю, хутор все еще существует…
— Вы знаете, что искать? — Мне было немного холодно, но не настолько, чтобы я пожаловалась Лэнгли. Пока не было ветра, терпимо. — Госпожа Джонсон говорила про книги смертей и рождений. Они, скорее всего, на анселском языке.
— Главное, что в них может быть причина смерти. В монастырских книгах так пишут — писали — не всегда, но при возможности указывали. Знаете, почему? А чтобы никто не мог придраться, что не исполняются заупокойные требы. И еще, но здесь я могу ошибаться, существовало правило, по которому грех можно было отмолить. Что-то вроде… — Он задумался. — Нужно молиться за убийцу долгое время и только потом можно исполнять требы.
Я сразу вспомнила про Юджина. Его повесили — в этом сходились и госпожа Джонсон, и госпожа Коул. Но он не эмпус, он не может быть эмпусом. Он не самоубийца.
А если он повесился сам? Зачем госпоже Джонсон записи из книги смертей? Хочет ли она узнать имя несчастной женщины, лишившейся семьи, или убедиться в судьбе Юджина?
Если Лэнгли хотел стать историком, если он интересовался жизнью монастырей, может он знать события тех лет?
— Господин директор, вы слышали историю этих мест? Новоявленная Вероника, ее вражда с братом? — Я не надеялась на положительный ответ, а Лэнгли посмотрел на меня выжидающе. — Вы ведь поэтому сказали про молитвы за убийц?
— Почти, — уклончиво откликнулся Лэнгли. — Старая история, и знаете, когда я получил назначение, я удосужился ее прочитать. Было интересно, в какие края меня заслали… Я изучил записи, которые хранятся в архиве Священного Собрания. Могу вас уверить, больше я туда ни ногой. Чиновники там одним своим видом отбивают желание жить.
Лэнгли засмеялся, а я подумала — это странно. Если его пустили в этот архив, но он тут же признался, что там ему не понравилось, значит, он не чиновник Священного Собрания. С другой стороны, у него могли быть связи. Даже простой архивариус или библиотекарь мог достать ему пропуск в архивы, Лэнгли мог испросить пропуск официально, так было в Анселских Долинах, и я не считала, что в Дессийских Перевалах правила отличаются. Это обычная исследовательская работа, я и сама бывала в архивах и библиотеках, когда училась. И иногда мне приходилось ждать разрешения или очереди несколько недель.
— Вам интересно? — Лэнгли вел со мной светскую беседу. Не обращая никакого внимания на мой кошмарный вид, но, возможно, он не всматривался в темноте. То есть — ему не было до меня никакого дела. — Граф Шеррингтон знатно погулял. Архивы не сохранили имена всех его внебрачных детей, но предполагают, что они все не выжили, кроме одного — Юджина. И когда юная Вероника осиротела, Юджин, который был старше нее года на три, решил получить свою долю наследства. Дошел до самого короля, доказывая, что малолетняя графиня распоряжаться деньгами и землями не может, и возраст не тот, и пол, но король оказался упорен — у него была очень серьезная матушка, полагаю, ее слово тут не последнее, записи поминают ее недобро, значит, в моих предположениях есть резон… Юная Вероника стала монахиней, как всегда и хотела, а Юджин собрал отъявленных негодяев и принялся разорять земли. Объяснение простое — крестьяне не любят неспокойной жизни, уходят с выжженных земель, но Юджину не повезло. Некий Чарльз Стивенсон, местный шериф, собрал обозленных крестьян и сцапал Юджина за очередным разбоем. По закону того времени разбойник, пойманный на месте, мог быть повешен без всякого суда. Что Стивенсон с крестьянами с ним и сделали. Что же до маленькой Новоявленной, то она передала эти земли монастырю, в том числе и ту, на которой находится Школа Лекарниц. Земли освятили, кажется, поливая благословенной водой, но в этом я могу уже ошибаться…
То, что рассказал сейчас Лэнгли, полностью соответствовало истории госпожи Джонсон. И это было понятно — у них наверняка был один и тот же источник: архивы Священного Собрания и написанные на основании этих записей книги.
— А вы не слышали другую версию? — осторожно спросила я. — Что это сама графиня Вероника устраивала резню? Возможно, чтобы оклеветать брата?
— Это есть в архивах, — Лэнгли ловко отбил рукой ветку, вставшую у него на пути. — Как полагают историки, все было наоборот, и это Юджин пытался свалить вину на сестру. Есть обрывки доноса, написанного рукой Юджина — или очень похоже на его руку — на имя короля. Его величество оказался достаточно умен, чтобы сунуть донос под сукно.