Школа. Остаться в живых (сборник)
Шрифт:
— Какие такие тройчатки, — всполошился мужчина Олег Юрьевич. Он даже вскочил, и его стул совершил поворот вокруг своей стуловой оси, — какие такие тройчатки, когда ото всех простуд есть два вернейших средства, точнее, три: лук, чеснок, мед и прогревание ног!
Завуч по старшим классам Жанна Альбертовна хмыкнула, пересчитав про себя вернейшие средства: получилось четыре. Олег Юрьевич немного сник под ее насмешливым взглядом и уселся на крутящееся место. Юбка-годе энергично рылась в своей объемной сумке из искусственной коричневой кожи, Ангелина Сергеевна опустилась на свободный стул, положила ногу на ногу и посмотрела
— Давайте не будем терять времени, товарищи, — торопливо произнесла директриса, — конец трудного рабочего дня, все устали. Я надеялась, что будут ребята, но раз заболели, ничего не поделаешь. Думаю, все присутствующие уже как-то в курсе происходящего, и мы просто выработаем какое-то единое решение, приемлемое для всех…
Директриса прикусила нижнюю губу в атласной помаде темно-телесного цвета и посмотрела на часы.
В кабинет без стука вбежала крупная девочка лет четырнадцати с темными волосами, заправленными за уши, которые и без того были довольно оттопыренные. В руках у нее шумно хлопал и вольно парусил большой белый лист ватмана.
— Горбунова, только не говори мне, что вы все до сих пор здесь, — выдохнула худосочная Жанна Альбертовна, Горбунова радостно закивала в ответ и быстро затарахтела:
— Мы уже уходим, уже уходим, вот я только макет утвердить, девочки послали, и там такая ссора, такая ссора! Жанна Альбертовна! У девочек! Маша Бобрик пришла и сказала, что ее папа точно-преточно обещал вопрос с конкурсом положительно решить через неделю максимум, а Настя Суркова расхохоталась, типа пусть Маша ничего лучше не болтает, пока окончательно не решено, а то получится как в прошлый раз, и тогда Маша расплакалась и дернула Настю за волосы…
— Так-так, — завуч потерла высокий лоб тонкими бледными пальцами и взяла Горбунову за плечо, — пошли разберемся… Прошу прощения, — склонила она гладко причесанную светлую голову, — я на минуточку. Маша, понимаете ли, плачет. Настю за волосы дергает.
Несколько минут все молчали. Заговорила, бурно забирая с высокой ноты, юбка-годе:
— Давайте уже разбираться, у меня дома горох замочен с утра, хотела сделать супу, чего сидеть-то молчать попусту, пусть вон отвечают кому положено…
— Да-да, — как-то всполошилась Наталья Евгеньевна, обирая невидимые пушинки с черного пиджака, — разумеется, разбираться, да. Нет необходимости копать куда-то глубоко, все уже произошло, и мы просто должны как-то наиболее щадяще выбраться из ситуации. Да, Олег Юрьевич? — кинула она горящий взгляд на мужчину, требуя поддержки.
Он немедленно кивнул. Поправил плотно застегнутый на мощной шее воротник рубашки в тонкую розовую полоску (жена утром выдала новую). Старые потому что некому стирать, раз все в семье заделались шеф-редакторами гламурных журналов для набитых силиконом дур… Олег Юрьевич шумно задышал носом.
— Вот тут у нас есть Катенька, — директриса ласково улыбнулась девчонке под пестрым мехом, — и есть…
— И есть Ангелина Сергеевна, — подсказала Ангелина Сергеевна, выуживая с непонятной целью из кармана темно-зеленую перчатку и разминая ее в пальцах. Превосходная, мягкая кожа, прикасаться к ней одно удовольствие. Ангелина Сергеевна любила хорошую кожу.
— Конечно, — очень обрадовалась директриса, — Ангелина Сергеевна, мама Кирилла и Мефодия. Вы еще не знакомы, насколько я понимаю, Ангелина Сергеевна, с Катей…
— А чего это им знакомиться? — вздорным голосом переспросила юбка-годе, не переставая рыться в сумке, — зато эти, Киря с Мотрей, очень уж хорошо с ней познакомились… Необычайно близко, я бы даже сказала… Куда уж ближе, я бы сказала!
Директриса хлопотливо замахала маленькими белыми ручками, алые капли маникюра банально походили на брызги крови. Небольшого размера крест на простом извитом шнуре золотом просверкнул в пенных кружевах на груди.
— Пожалуйста, пожалуйста, не будем обострять, — она умоляюще взглянула на Олега Юрьевича, но он был неуловим, шумно дышал и ненавидел глянец, — в общем, ситуация такова…
Обозначить абсолютно ненормальную ситуацию какими-то обычными словами никак не удавалось; порывом ветра с улицы распахнулась форточка, вместе с дождем в помещение ворвалось несколько мокрых грязных листьев, запахло землей и близкими холодами.
Олег Юрьевич неторопливо притворил окно и остался близ него, на значительном расстоянии от взволнованных дам; это показалось ему наиболее удачным решением.
— Ситуация, ситуация! — сварливо выкрикнула юбка-годе. — Девчонка беременная, вот и вся ситуация. Причем неизвестно от какого именно брата-солдата… Они ж у вас не разлей вода! Девять чертовых недель, а у них все ситуация…
Ангелина Сергеевна слушала молча.
Олег Юрьевич достал из кармана мобильный телефон и соображал, кому бы отправить сообщение. Шеф-редактору? Не имеет особого смысла, шеф-редактор бесконечно занята и дома появляется в два часа ночи.
Наталья Евгеньевна покраснела пятнами, и шея тоже.
Девочка невозмутимо стояла, нога от бедра под углом градусов тридцать, узкие джинсы, короткая куртка, мех почти занавешивает лицо, и скрывается внутри неизвестный еще младенец.
— Ничего страшного в произошедшем я не нахожу, — наконец проговорила Ангелина Сергеевна, безупречно спокойная, холодная, вежливая, — с мальчиками, разумеется, я побеседовала, но что взять с подростков, управляемых гормонами. Когда я смотрю на ребят, всегда произношу про себя слово «тестостерон», и это помогает… знаете ли…
Юбка-годе налилась опасной густо-вишневой краской и дрожащим от гнева голосом проговорила, тяжело приподнимаясь:
— Ничего страшного, говорите? Гормоны?! Да я посмотрела бы на ваши гормоны, дорогуша, если бы это ваш ребенок залетел от хрен знает кого в тринадцать лет! Тринадцать лет! Да я в тринадцать лет еще в куклы играла!
— Не сомневаюсь, — Ангелина Сергеевна подчеркнуто смотрела только на директрису. Директриса взволнованно совершила три шага по направлению к темному окну, три шага обратно. Руки она сцепила в замок и почему-то вспомнила, как вчера, выходя из супермаркета с бумажным пакетом, наполненным в основном молочными продуктами — особенности питания членов семьи, — наткнулась на пожилую заплаканную женщину с мобильным телефоном в озябшей руке. Женщина покачнулась и чуть не упала, с трудом удержала равновесие и встретилась с ней глазами: «Понимаете, — извиняющимся тоном проговорила она, — кажется, там умирает моя мама…» Директриса осела на ожидаемо твердый бордюр и заревела тоже.