Шквальный ветер
Шрифт:
– У тебя что, и вертолет свой? А может, и самолет есть?
– А как же! Или мы хуже других?!
– покровительственно похлопал по плечу бывшего однополчанина новоиспеченный бизнесмен.
– С Абдуллой не пропадешь. Так едешь?
– Само собой. Кто ж откажется от такой заманчивой перспективы?! А почему в таком случае ты здесь, а не в аэропорту?
– Э-э, - скривил лицо Абдулла.
– Кто зимой летает? Снег, дождь, метель... Да и тебе ли не знать, какая это канитель с диспетчерской службой. Тем более мы теперь - заграница. И, - Абдулла поднял палец вверх, - пока я ещё не обзавелся таким классным летчиком, как ты. Теперь буду летать!
– Он повернулся к черноглазому: - Рамин, дуй в кассу. Четыре в эсвэ! Постарайся, чтоб в соседних купе.
4.
Дело об убийстве
Белозеров возвращался с именин друга около одиннадцати ночи и был убит, вероятнее всего, с целью ограбления.
Телефонный звонок оторвал Русанова от бумаг. Дежурный по управлению передал приказание генерала Водовозова срочно зайти к нему.
Русанов закрыл папку: являться пред грозные очи начальства ни с чем было не только тягостно, но и унизительно: значит, не справился с заданием. Ты плохой работник... А что он мог сделать за неделю, когда опытные следователи за месяц не добились никаких результатов. Генерал на каждом совещании склоняет их группу по всем падежам, и его понять можно: Дума есть Дума, с ней не шутят. А мнение о том, что следственные органы погрязли в коррупции и за последние годы не раскрыли ни одного громкого заказного убийства, развеять не так-то просто... Генерал что-то писал. Не отрываясь от бумаг, кивком указал Русанову на стул и, положив ручку, спросил как бы между прочим:
– Как дело Белозерова?
– Пока ничего нового, - ответил Анатолий.
Генерал не придал значения его виноватому тону. Побарабанил в задумчивости пальцами по столу. Внезапно спросил:
– Читали сегодняшнюю сводку по Чечне?
– Так точно, читал.
– Обратили внимание на убийство командира эскадрильи майора Федулаева?
– Обратил. Поскольку убийство произошло ночью, в селении Ханкала, в частном домике, где временно проживала гражданка Хаджиева, это обыкновенное бытовое преступление.
Генерал несогласно помотал головой.
– Не так все просто, Анатолий Иванович. Эскадрилья майора Федулаева активно работала по позициям боевиков Басаева, а этот абрек мстительный, хитрый, коварный. Насколько мне известно, он проявлял особый интерес к эскадрилье Федулаева. Получал от кого-то информацию, предупреждающую о налетах. В общем, надо вам лететь туда и возглавить группу по расследованию этого преступления...
Чечня. Вот и снова судьба забросила Русанова в горячую точку. Если бы точку! Огнем охвачены сотни городов и сел, смерть уносит ежедневно десятки людей - военных и гражданских, с оружием и без, мужчин и женщин, стариков и детей. В Афганистане было проще - там чужой город, другие нравы, да и задача была иная: выполнять интернациональный долг, помогать соседнему народу покончить с эксплуататорами и зажить свободной жизнью. А здесь? Свои же люди, россияне, ещё недавно жившие мирно бок о бок, делившиеся не только куском хлеба, но и печалями и радостями, а теперь вставшие с оружием в руках друг против друга, ставшие непримиримыми, беспощадными врагами. Из-за чего? Из-за каких кровных обид? Во имя чего? За какую идею? За какие блага? Странная, непонятная война...
Многие сослуживцы Русанова уже побывали в Чечне, а его, Анатолия, как-то начальство обходило - в авиации, кроме боевых потерь, не требующих особого расследования, других не было. И вот первое убийство, то ли на бытовой почве, то ли на политической.
Русанову раньше доводилось бывать на Кавказе - отдыхал на Кавминводах. Ему нравились воспетые Лермонтовым места, синее небо, горы со снеговыми шапками, море цветов и изобилие фруктов...
Но то было мирное время, когда Кавказ благоухал ароматом роз и лаванды, магнолии и белой сирени, когда рыночные лотки ломились от овощей и фруктов, а местные мастера кожаных изделий на каждом шагу предлагали лакированные туфли и босоножки, куртки и дубленки. Теперь там бушует огонь войны и благоухание цветов сменилось гарью и смрадом.
В самолете люди подобрались в основном в военной форме,
Рядом с Анатолием сидел полковник, уже не молодой - лет под пятьдесят, из управления МВД. Они не раз встречались на совещаниях, но полковник то ли не признал Русанова, то ли сделал вид, что не узнает его, на приветствие лишь кивнул головой и, едва усевшись в кресло, уронил на грудь голову, будто век не спал. По его хмурому лицу видно было, что командировка пришлась ему не по душе. А Русанов даже обрадовался, когда генерал поставил перед ним эту новую вводную - лететь в Чечню. Он знал войну в Афганистане, следил за событиями в Нагорном Карабахе, не пропускал телепередач о боевых действиях в Югославии. Там все шло более-менее по законам войны, а вот что творится в Чечне, Анатолию было непонятно. И прежде всего - как такая могучая армия, оснащенная первоклассной техникой, не может справиться с отрядами бандитов, пусть тоже хорошо вооруженных, имеющих боевой опыт? Почему она несет такие потери, раз за разом бездарно попадает в ловушки? Это просто в уме не укладывалось. Афганские душманы вон какой опыт войны имели, им в открытую помогали многие зарубежные страны, да и условия ведения боевых действий были намного сложнее, но таких просчетов наше командование не допускало. А тут...
Самолет приземлился в Моздоке поздно вечером. Прибывших встречали военные в камуфлированной форме. В сумерках трудно было определить, кто в каком звании. Один из тамошних, высокий, с густым командирским баском, объявил, что все будут ночевать при аэродроме.
– Извините, что наша гостиница без удобств, - с улыбкой объяснил офицер, - утром всех развезут по намеченным точкам.
Анатолий всегда в командировки брал с собой сухой паек: печенье, чай, кофе, сало. Возил непременно кипятильник. Он занял одну из солдатских кроватей и, пока попутчики мылись, утрясали какие-то вопросы, вскипятил воду, заварил чай, предложил оказавшемуся рядом все тому же полковнику из МВД вместе поужинать. Но тот мотнул головой:
– Спасибо. Чай на ночь не пью.
Когда же Анатолий заканчивал трапезу, полковник достал из баула бутылку коньяка, бутерброд с колбасой и, налив в складной стакан изрядную порцию, выпил залпом, зажевал и лег спать. Рано утром он уехал в Грозный.
Автобус на Ханкалу, где размещался военный аэродром, шел лишь в десять утра, и Анатолий успел побеседовать с местными летчиками, которые отсюда уходили на боевые задания. Нового узнал он немного: о плохом снабжении авиаторов керосином, продовольствием не раз писалось в газетах, сообщалось по телевидению и радио; на это сетовали и сами летчики: "Надо нанести удар, а вылет срывается: нет топлива или боеприпасов". Немалую неразбериху в боевую обстановку вносит и плохая связь, особенно с наземными войсками. В эфире бывает столько абонентов, звучит столько команд, что порой трудно различить своего непосредственного начальника. К тому же нередко к переговорам подключаются и дудаевцы. А главная причина больших потерь и неудач, как считают летчики, - скованность командиров низшего и среднего звена: самостоятельное решение может обернуться трибуналом - за нарушение, так сказать, переговорного процесса.
Анатолий только посочувствовал авиаторам: да, при таком раскладе трудно добиться превосходства над противником...
В гарнизон Ханкалы он добрался уже в двенадцатом часу. Из-за плохой погоды - сыпал мокрый снег, над аэродромом висела плотная дымка - самолеты и вертолеты на боевые задания не вылетали, но летчики находились в боевой готовности, и Русанов без особого труда нашел командира вертолетного полка Касаткина, в котором служил погибший, на командно-диспетчерском пункте. Здесь же были прокурор и военный дознаватель. О прибытии в полк Русанова им уже доложили, и, проверив его документы, они уединились с ним в комнате диспетчера по перелетам. Прокурор разрешил проинформировать прибывшего о результатах предварительного расследования.