Шлейф сандала
Шрифт:
– Признаться сначала желаю, - важно произнес Прошка и так тяжело с подвыванием вздохнул, что сразу стало понятно – виноват.
– Признавайся, - я старательно сдерживала улыбку. – Не бойся. Не съем я тебя.
– Без спросу кашу таскал. Хлеб брал, два пирожка намедни спёр, три картофелины, молока крынку и сала кусок, - мальчишка поднял на меня глаза. – Вот вам мое признание.
– Так, хорошо, что признался. А воровал-то зачем? Если хочешь есть, просто скажи Евдокии она тебя покормит. У нас здесь голодом
– Что и за ухо таскать не станете?
– Не стану. Так зачем воровал?
– Не для себя! Вот вам истинный крест! – Прошка перекрестился. – Для Машутки!
– Это еще кто? – я взяла его за руки и подтащила к себе. – Прохор, я ведь тебе всегда говорю: не скрывай ничего. Рассказывай мне. Я пойму, и мы вместе найдем выход.
– Я хотел, а потом подумал, зачем вам это… Вы и так вся в заботах, - он виновато взглянул на меня.
– Ладно, рассказывай, что это за Машутка, которой ты кашу таскаешь?
– Она в конце переулка живет. У нее мамка померла месяц назад. – Прошка жалобно шмыгнул носом. – А Машутка мелкая совсем. Пять годков ей. Помрет ведь с голоду…
– Господи… чего ж ты раньше молчал?! – я встряхнула его. – Взрослый ведь парень, а ума совсем нет! Как же она там сама живет? Чей это дом?
– Так, когда мамка померла, хозяйка, у которой они угол снимали, Машутку на улицу выставила. Пока она новых квартирантов не привела, Машутка в дыру в заборе пролазит и живет там, - объяснил Прошка. – Вот я и таскаю ей еду, чтобы не голодала… Много ли напопрошайничает?
– Иди-ка Тимофея Яковлевича позови, пусть за парикмахерской присмотрит, а мы с тобой пойдем, - я подтолкнула мальчишку к двери.
– Куда пойдем? – Прошка вытаращил на меня глаза.
– За Машуткой твоей… Куда ж еще, - вздохнула я. – Нельзя ребенка в беде оставлять.
– Какая вы добрая, Еленочка Федоровна! – он бросился ко мне и прижался, обхватив руками. – Она много не ест, честное слово!
– Беги уже! – засмеялась я. – Липучка!
Прошка скрылся за шторками, но через секунду его личико снова заглянуло в комнату.
– Так я вам не все рассказал!
– По дороге расскажешь! – отмахнулась я. – Не тяни время, у нас еще работы полно!
Когда Яковлевич спустился в зал, мы с Прошкой отправились за Машуткой. Отойдя от калитки шагов на десять, мальчишка вдруг сказал:
– Я мужика видел. Туточки.
– Какого еще мужика? – насторожилась я.
– Худой такой, длинный… Он здесь третий день ошивается, - ответил Прошка. – Станет вот за этим кустом и таращится на наш двор!
Так, так, так… Это еще кто такой? Меня охватили подозрения. Думать можно было на кого угодно.
– Как он выглядел?
– Хмурый, весь в черном, в руке
– Разберемся, кто этот мужик в черном, - я прищурилась, предвкушая как поймаю его за наблюдением. Ведь всю душу вытрясу… - Он тебя не видел?
– Видел, наверное! Только вот я притворился, что его не замечаю, - хитро усмехнулся Прошка. – Еленочка Федоровна, у меня котелок хорошо варит!
И чтобы я делала без него? Не парень, а находка!
Тем временем мы подошли к калитке, за которой тоскливо смотрел на улицу невзрачный домишко.
– Вот здесь! – Прошка повел меня вдоль забора, после чего нырнув в кусты, заскрипел отодвигаемой доской. – Подождите меня здесь!
Не было его минут пять, а потом кусты зашуршали, послышались приглушенные голоса и вскоре показались две головы.
Мальчишка вытащил из кустов белобрысую девчушку с торчащими в разные стороны косичками, прижимающую к себе грязную тряпичную куклу.
– Вот, это Машутка.
– Ну, здравствуй, - я присела рядом с девочкой. – Давай знакомиться?
– Машутка… - тоненьким голоском произнесла она, глядя на меня голубыми озерами глаз. – Сотникова.
– А я Елена Федоровна. Пойдем к нам?
– В гости? – девочка взмахнула длинными ресницами. – Али насовсем?
– Как захочешь. Но мне бы хотелось, чтобы ты осталась, - я встала и протянула ей руку. – У нас все лучше, чем здесь.
Машутка доверчиво вложила свою маленькую ладошку в мою.
– Пойдем. А у вас покушать есть?
– Конечно! Наша Евдокия сегодня пирожки с капустой затеяла. На всю округу пахнут! – я подмигнула Прошке, который выглядел радостнее, чем сама Машутка. – Почаевничаем!
– Еленочка Федоровна хорошая, не бойся, - мальчик взял ее за вторую ручку. – И накормит, и напоит, и по ушам надает.
– Я не хочу по ушам… - испугалась девочка, но Прошка успокоил ее:
– Она только всяких разбойников лупит! Чтобы они к нам не совались!
Кстати… Сегодня нужно устроить наблюдение, чтобы вычислить подозрительного мужика, отирающегося возле нашего дома. И задать ему хорошей трёпки!
Глава 46
Вся семья собралась посмотреть на Машутку, когда мы вернулись домой. Девочка совершенно не смущалась от столь пристального внимания и спокойно пила молоко с пирожком, болтая грязными босыми ножками.
– Машутка, а кроме мамы у тебя родственники есть? – спросила я. – Дяди, тети?
– Не-а, никого нет. Мы с мамкой вдвоем были, - ответила девочка. – Сиротинушка я.