Шлейф сандала
Шрифт:
– Позвольте мне взять монарду только для себя. Я не стану применять ее к другим людям, - снова повторила я. – Обещаю.
– Я же сказал, что ты можешь взять ее, - улыбнулся Никита Мартынович. – Только прошу тебя, расскажи мне о ней подробнее.
Я рассказала все, что когда-то читала, но из глаз аптекаря не пропадало недоверие. Он не знал об этом растении и, естественно, не рискнул бы применять незнакомое растение в своих препаратах. И я его прекрасно понимала. Мне же не за что было переживать, я была уверена в себе.
Вернувшись домой, я даже не успела
– Еленочка Федоровна, там от князя прибыли!
Неужели новости о сыщике? Но почему Давид не приехал сам?
Я ошибалась. Это был слуга из дома Эристави. Он принес послание от госпожи Хатуны.
«Дорогая Елена Федоровна. Прошу Вас завтра к двум часам пополудни, явиться в дом князя Нузгара Эристави, чтобы привести в порядок внешний вид наших слуг-мужчин. Ваша работа будет достойно вознаграждена. Госпожа Хатуна Эристави».
Отлично. Если старухе хочется таким образом отблагодарить меня в который раз, то я не буду против. Подстричь бороды за «достойное вознаграждение» - что может быть лучше?
– Передайте госпоже Хатуне, что я приду, - сказала я слуге, предвкушая шикарный заработок. Никакого смущения, никакого стеснения. Это моя работа.
Глава 50
Моя душа все-таки не выдержала, и к вечеру я отправила Прошку на разведку к дому Жлобиных. Чувство, что с Минодорой что-то не так, не покидало меня. Ну не могла она вот так просто пропасть. Купеческая дочь показала характер, силу воли, и на нее это было не похоже.
Мальчишка вернулся быстро. Он перевел дыхание, а потом протянул замогильным голосом:
– Ревёт, аки медведица. Аж жуть берет. Я, грешным делом, подумал, что в нее бес вселился и бесчинствует!
– Как ревёт? Может, ты какие разговоры слышал? – я схватила свои спортивные шаровары, висящие на спинке стула. Нужно было как-то попасть к Минодоре и выяснить, что происходит.
– Ничего не слышал. Только рёв, - тяжело вздохнул Прошка. – Видать, сильно волнуется Дорка-то…
– Сейчас со мной пойдешь. Будешь на страже стоять, пока я к ней пробраться попытаюсь, - я кивнула на дверь. – На улице меня жди.
Прошка умчался, а я, переодевшись, выпрыгнула из окна, чтобы не попасть на глаза домочадцам.
Мы быстро пошли по темной улице к дому купца, и вскоре я услышала полные ярости вопли Минодоры. Бедные соседи… У девушки глотка была луженой. Прошка даже сжался, скривив лицо. И я его прекрасно понимала. Этот звук был чем-то средним между звуком иерихонских труб и ревом голодного гризли. Если такое услышать в лесу, то можно и от разрыва сердца умереть.
– Стой здесь и смотри по сторонам, - приказала я Прошке. – Если что, свисти.
Мне ничего не стоило взобраться по стене, хватаясь за выступы и щели в кирпичной кладке. Когда мое лицо оказалось на уровне окна, я вцепилась в карниз и замерла. Створки были открыты, что позволяло в полной мере «насладится» выступлением Минодоры.
– Будет тебе кричать! Будет, я сказала! –
– Не пойду-у-у за него-о-о-о! – пуще прежнего заревела Минодора. – Не заставите-е-е!
– Да почему не пойдешь-то?! – в сердцах воскликнула купчиха. – Чем он плох?!
– Все-е-е-ем! Не люб он мне-е-е-е! – девушка схватила подушку и швырнула ее прямо на трюмо, с которого тут же посыпались баночки да скляночки.
– Да что ж он, крендель медовый, чтобы его любить?! – раздраженно произнесла Степанида Пантелеймоновна. – Главное спокойствие да достаток! А детки пойдут, может, и слюбится! Авось, он в постелях тебя радовать станет…
– После того как изюма нажрется-я-я?! – завыла Минодора. – Нет уж, матушка! Мне такого счастья не надобно-о-о-о!
– Надоело мне тебя уговаривать! Пойдешь за Павлушу, как миленькая! – похоже, у женщины лопнуло терпение. – Слышать более ничего не желаю!
– Я ему в глаза-а-а скажу-у-у! А ежели не отстанет, в церкви такое устро-ю-ю-ю, всем места мало буде-е-ет! – не сдавалась девушка. – Так и знайт-е-е-е!
– Вот, значит, как ты отблагодарить нас с батюшкой решила?! За то, что мы тебя в любви да ласке растили?! Пылинки сдували?! – Степанида Пантелеймоновна говорила это зло, почти с шипением. – Тогда знай! Батюшка сказал, что придумаешь артачиться, он тебе от стола откажет! Ни платьев более, ни украшений! Работать пойдешь, как беднота! Ежели живешь на отца деньги, то слушаться его обязана! А нет – сама себе на пропитание зарабатывай!
– И заработаю! – рявкнула Минодора, вскакивая с кровати с легкостью газели. – Лучше уж руки от работы в кровь стереть, нежели за такого замуж идти! Пущай голубей в других постелях выпускает!
– Посидишь взаперти, поумнеешь! – купчиха вышла из комнаты, и в двери повернулся ключ. Значит, девушка теперь под арестом… Плохо, очень плохо…
– Минодора! – тихо позвала я ее. – Минодора! Это я, Елена!
Девушка сначала нахмурилась, не поняв, откуда слышит голос, а потом бросилась к окну. Она увидела меня и изумленно прошептала:
– Как ты здесь оказалась?!
– Переживала, что ты на наши занятия не пришла! – ответила я. – Как же быть теперь?
– Сбегу! Я решила! Не принудят они меня! Кишка тонка с Минодорой воевать! – зло сказала она и добавила: - Я тут подумала, к тебе опасно… Отец проведает, изживет ведь тебя…
В этом она была права. Если Жлобин узнает, что я скрываю его дочь, проблем у меня точно прибавится.
– Но куда ты пойдешь? – мне хотелось помочь ей, но я не знала как. – На что жить станешь?