Шлиман. "Мечта о Трое"
Шрифт:
Выхода не находят, зато находят дорогу, мостовую шириной свыше пяти метров из тщательно отесанных каменных плит длиной в полтора метра. К середине апреля удается расчистить первые десять метров ее. Различные признаки указывают, что дорога вела к воротам. Конечно же, к Скейским воротам! Но куда она шла вверх? Там, разумеется, тоже находился какой-то особо важный пункт города. Может быть, дворец Приама? Во всяком случае, Шлиман немедленно снимает с других участков сто человек и велит им раскапывать дорогу в северо-восточном направлении.
Для этого надо первым делом убрать огромную глыбу земли — двадцать четыре метра в длину, столько же в ширину и десять в высоту. Но велика опасность, что тем временем тайком растащат плиты царской дороги, идеальный-строительный материал. Шлиман тут же пускает слух, будто по этой дороге однажды поднимался Иисус Христос, шедший к царю Приаму. Чтобы придать слуху больше правдоподобия, он велит прикрепить к стенке раскопа огромную икону Христа. Так удается сохранить эти плиты: христиане ие трогают их из суеверия, а турки из страха перед иконой. Точно так же с помощью грубо намалеванного образа богоматери Шлиман защищает и дом с пифосами.
В мае огромная глыба земли была срыта. В конце дороги находится два больших здания, одно построено на развалинах другого. Оба, как показывают стены, были уничтожены огнем. Черная, красная, желтая зола и немало горелых обломков заполняют помещения. Но дорога идет куда-то дальше. Значит, как ни жаль, надо снести три стены одного из домов! Жертва оказывается не напрасной: по-являются огромные ворота, а за ними через шесть метров — другие. Сохранились даже гигантские медные штыри, на которых некогда держались створы ворот.
Значит, недавнее предположение, что дорога идет вниз, к Скейскнм воротам, ошибочно, — эти ворота и есть Скейские! Правда, от этого Троя становится значительно меньше, чем он предполагал. Жаль, конечно, но что поделаешь? Скейские ворота, с которыми связано столько волнующих сцен «Илиады», найдены! Здесь сидел Приам с семью городскими старейшинами, и Елена показывала ему греческих героев. Здесь Гектор бросился в бой, когда спустился с Перга мое а. Да тогда ведь и дом, стоящий выше этих ворот, должен быть домом Приама! Тот самый дом, где нашли так много пифосов, вазы с совьими головами и одну вазу с какой-то надписью, которую, к сожалению, никто не может прочесть, — она не похожа ни на одну нз известных.
Он решил поставленную перед собой задачу. Доказал, что Троя не поэтический вымысел, а историческая реальность!
Правда, несмотря на всю радость и чувство удовлетворения, где-то в глубине души Шлимана гложат сомнения, еще неизвестно, будут ли признаны вескими его доказательства. Все запутанные и нерешенные вопросы тоже его сильно тяготят. Сыну своему, Сергею, он пишет: «Вот уже три года продолжаются наши раскопки. Мы вынули двести пятьдесят тысяч кубометров земли и извлекли из недр Илиона целый музей в высшей степени замечательных, никогда прежде не виданных древностей. Но теперь я устал, и поскольку достиг цели и осуществил великую идею моей жизни, то пятнадцатого июня я прекращаю раскопки здесь, в Трое, навсегда».
В конце мая умирает отец Софьи, и она на несколько дней уезжает в Афины. От этого угнетенное состояние Шлимана еще более усиливается. Он без всякой охоты велит продолжать работу, чтобы и с другой стороны отрыть примыкающую к Скейскнм воротам часть внешней стены. Но, собственно, зачем? В письмах к родственникам и знакомым, живущим в Германии, в письмах к Сергею, как и в сообщениях для газет, раздаются звуки победных фанфар. Но в дневнике они звучат куда глуше, и среди строк проглядывает опасение, что он слишком многое наобещал, проглядывает — в этом- он не хочет признаться и самому себе — чувство разочарования. Если его доказательства даже ему кажутся недостаточными, то как тогда они убедят критически настроенный мир и тем паче сверхкритически настроенных специалистов?
Пятнадцатое июня, решено, будет последним днем раскопок Трои, и после этого он займется Микенамн. Так он пишет Брокгаузу.
Возвращается Софья. Последние работы, которые имеют целью скорее навести порядок, чем найти что-то новое, подходят к концу.
Еще два дня, и они навсегда покинут Троаду.
14 июня 1873 года. Ранним утром Шлиман и Софья обходят, словно прощаясь, раскопки. Все-таки, говорит он, достигнуто многое. Софья соглашается с ним. Но что бы он возразил, если кто-нибудь стал утверждать, будто найденные им стены вовсе не стены Трои, а стены какого-то неизвестного города? Если посмотреть на срез огромной траншеи, тянущейся с севера на юг, то от вершины холма до материка можно насчитать семь различных слоев. Если кто-нибудь скажет, что твой второй снизу слой — это не гомеровская Троя, то как ты докажешь правоту своего утверждения? Следами пожара? Они имеются и в третьем и в пятом слоях, считая снизу. Надо честно и открыто признать, что неопровержимых доказательств, как раз-то и нет!
— Все-таки, Софья, — говорит он чуть ли не с мольбой в голосе, — это ведь Скейские ворота, это опоясывающая город стена, это дворец Приама.
Глазами, воспаленными от ветра, песка и бессонницы, он еще раз оглядывает стены: не заговорят ли они и не подтвердят ли его правоту? В этот момент прямо перед Шлиманом от стены отваливается кусок земли, и лучи солнца падают на какой-то странной формы предмет из покрытой зёленью меди, играют на его поверхности, за ним что-то поблескивает, как золото.
Шлиман судорожно хватает Софью за руку и сжимает ее, словно клещами.
— Софидион, — шепчет он сиплым голосом, — мне кажется, там клад. Как нам теперь избавиться от рабочих? Среди них немало бесчестных людей. Они половину растащат.
— Объяви об окончании работы.
— Сейчас, в восемь утра?
— Давай-ка я это сделаю.
Сделав несколько шагов, Софья поднимается на возвышение и прикладывает ладони ко рту.
— Пайдос, пайдос! — кричит она.
К пей подбегают удивленные смотрители, они убеждены, что ослышались. Софья встречает их смехом:
— Эфенди, не правда ли, частенько ругал вас за ваши многочисленные праздники? А сам он совсем забыл, что у него сегодня праздник, который он должен отметить. Он только об этом вспомнил. Вы можете все отправляться домой, но прежде получите у Николаоса ваше жалованье за полный рабочий день.
Довольные рабочие, греки и турки, высказывая поздравления, разбредаются по своим деревням. Софья торопливо возвращается к Шлиману. Тот, дрожа от волнения, ходит из стороны в сторону возле предполагаемого клада.