Шлиман. "Мечта о Трое"
Шрифт:
Правда, правительство продолжало питать недоверие и поставило условия, которые даже для малообидчивого человека — а Шлиман отличался крайней обидчивостью — были оскорбительны: ему дозволяется вести раскопки в Микенах только под надзором Греческого археологического общества н только в верхнем городе! Расхода он берет целиком на себя и обязан все, что найдет, сдавать, и в тот же день, сдавать эфору, прикомандированному к нему Обществом, — его он должен содержать на свой счет. Количество рабочих тоже ограничено, чтобы господин Стаматакис не потерял ориентации и не был бы обманут Шлиманом. За все это Шлиман получает исключительное право в течение трех лет печатать сообщения о раскопках и публиковать находки. Но это единственное его право.
Не станут ли так Львиные ворота, через которые он сейчас проходит, невыносимым кавдинским игом [11] ?
Нет. Шлиман подписал договор c таким же удовольствием, как и генеральный инспектор памятников старины, который всего за два месяца до этого настрочил ядовитый доклад о своем нынешнем партнере.
Во-первых, говорили себе руководители Археологического общества и министр, мы разрешаем Шлиману проводить раскопки только в верхнем городе, где он, конечно, ничего не найдет, ибо разыскиваемая им могила Агамемнона находится, судя по описаниям Павсания, вне городских стен, то есть в нижнем городе, и, значит, далеко от акрополя. Пусть-ка он там потрудится и избавит нас от уймы тягостной и бесплодной работы, да еще создаст нам славу великодушных людей. Во-вторых, на тот весьма невероятный случай, если он и там найдет что-либо важное, у нас есть наш эфор, и мы при темпераменте Шлимана наверняка легко изыщем предлог, чтобы порвать с ним или же своевременно его выжить.
11
В 321 году до нашей эры римляне, воюя с самнитами, попали в Кавдинском ущелье в засаду, вынуждены были сдаться и в знак унижения пройти «под игом» — под копьем, положенным на две стойки наподобие ворот.
Во-первых, говорил себе Шлимаи, это ведь как раз то, чего я хотел, ибо могила Агамемнона находится, судя по описаниям Павсания, которые до сих пор толковались неправильно, вне стен акрополя, то есть в верхнем городе. Во-вторых, неужели справлявшийся до сих пор со всеми турецкими пашами я не справлюсь с этим до смешного долговязым и педантичным надзирателем?
Кто же прав? Павсаний пишет о Микенах буквально следующее:
«До сих пор все еще сохранились от Микен часть городской стены и ворота, на которых стоят львы. Говорят, что все эти сооружения являются работой циклопов, которые выстроили для Пройта крепостную стену в Тиринфе. Среди развалин Микен находится (подземный) водоем, называемый Персеей. Тут были и подземные сооружения Атрея и его сыновей, где хранились их сокровища и богатства. Тут могила Атрея, а также и могилы тех, которые вместе с Агамемноном вернулись из Илиона и которых Эгист убил на пиру. А на могилу Кассандры претендуют те из лакедемонян, которые живут около Амикл; вторая могила — это Агамемнона, затем — могила возницы Евримедонта, дальше — могнлы Теледама и Пелопса. Говорят, что они были близнецами, рожденными Кассандрой, и что их еще младенцами зарезал Эгист, умертвив их родителей. И [могила] Электры; она была женою Пилада, выданная за него замуж Орестом. Гелланик сообщает, что от Электры у Пилада родились два сына — Медон и Строфий. Клитемнестра и Эгист похоронены немного в стороне от стены; они были признаны недостойными лежать внутри стен города, где похоронен и сам Агамемнон и те, которые были убиты с ним».
Вместо того чтобы сразу начать решающие исследования, как он обычно делал, Шлиман откладывает их до поры до времени. Он останавливается у обвалившегося сооружения, что лежит перед Львиными воротами, по дороге к крепости. Местные жители называют его «фурнос», хлебной печью, ученые — сокровищницей, поскольку оно построено точно так же. как «сокровищница Атрея». Что представляют собой эти древние развалины? Врач из Афин, по фамилии Пирлас, записал рассказ, слышанный в юности от отца и двух старых золотых дел мастеров в Триполисе. В сообщении говорится следующее:
«В апреле 1808 года к Вели-паше, наместнику Пелопоннеса, явился один мусульманин из Навплиона и заявил, что знает, где спрятано много статуй. Вели-паша, человек деспотичный и жадный до денег, тут же заставил каторжников разрыть указанное место и пробить купол. Затем они с помощью лестницы спустились внутрь склепа и нашли там много древних могил, а в них кости, усыпанные золотом. Кроме того, нашли массу золотых и серебряных украшений и много камней, называемых геммами. Вне могил они обнаружили примерно двадцать пять статуй и мраморный стол. Все эти вещи Вели-паша приказал доставить к Лернейскому озеру и отмыть их, чтобы потом, обернув циновками, привезти в Триполис. Там он их и продал за восемьдесят тысяч грос иностранцам путешественникам. Он велел также собрать все кости и весь находившийся в могилах мусор. Все это он передал двум ювелирам, Константиколакосу и Скурасу, которые сумели извлечь оттуда около четырех ока, то есть четыре тысячи восемьсот граммов золота и серебра. Кости, как и геммы, были выброшены».
Прочтя это сообщение, Шлиман качает головой. Прямо сказка из «Тысячи и одной ночи»! Кто слышал что-нибудь о скульптурах героической эпохи? Или следует предположить, что они были поставлены в гробницу в позднейшее время? Да и где когда-либо шла речь о таком количестве золота? Усыпанные золотом кости — типичнейший плод воображения! Кроме того, старики, живущие в Харвати, рассказывают, что Вели-паша совершил свои грабительские раскопки не в 1808, а в 1810 году и что найдены были только колонны, фризы, мраморный стол и большая бронзовая люстра. Примечательно, что стол упоминался и в том совершенно недостоверном сообщении, но в остальном второй рассказ звучит намного правдоподобней, только «люстра», очевидно, что-то другое, ибо Гомер никогда не упоминает о лампах, не говоря уже о люстрах. В его время не знали даже глиняных светильников. Когда в 1838 году здесь был Эрнст Курциус с Отфридом Мюллером, ои тоже писал только о красных и зеленых колоннах и плитах, которые были украшены странными спиралями, веерами и раковинами.
Но пусть люди говорят, что хотят. Верить можно только тому, что сам видишь и сам находишь!
7 августа 1876 года Шлиман с шестьюдесятью тремя рабочими начинает раскопки. Тем самым он дважды преступает строгие предписания Археологического общества. Во-первых, ему разрешено иметь не более пятидесяти рабочих. Во-вторых, он сразу же делит своих людей на три группы: двенадцать человек ставит у Львиных ворот, чтобы расчистить вход в акрополь, а сорока трем рабочим велит по ту сторону ворот, на территории акрополя, начать рыть котлован размером тридцать четыре метра на тридцать четыре. Восемь человек он ставит перед воротами, чтобы откопать вход в разоренную пашой «сокровищницу». Там, где работают первая и третья группы, сразу же становятся видны трудности всей затеи: почва тверда как скала, в ней часто встречаются огромные глыбы камня, и ясно, что работы очень затянутся.
Шлиман с Софьей составляют как бы четвертую группу. Господин Стаматакис должен ведь наблюдать за рабочими, так пусть он за ними и наблюдает, сколько ему угодно, ибо в эти первые дни все равно не приходится ждать чего-либо такого, за чем он, Шлиман, сам должен был бы все время присматривать! Шлиман раскапывает с левой стороны ворот каморку — вероятно, привратника. Она не достигает и полутора метров в высоту и доказывает, что даже в столь прекрасную героическую эпоху и в столь богатых Микенах далеко не все обстояло наилучшим образом: о нуждах рабов не думал никто.
Диодор, Страбон н Павсаний сходятся во мнении, что разрушенные аргивянами в 468 году до нашей эры Микены больше никогда не заселялись. Но первый же день раскопок доказывает обратное: черепки и терракотовые статуэтки, находимые на акрополе, в верхнем, толщиной в девяносто сантиметров, слое отложений, относятся к четвертому, третьему и второму векам до нашей эры. Стаматакис с досадой замечает, что его поднадзорный вовсе не настоящий археолог: едва взглянув на эти находки, Шлиман с недовольной миной отбрасывает их прочь.
Через две недели все выглядит совершенно иначе. Сразу же под этим «новым» поселением в земле находят тысячи древних черепков, а среди них немало и таких, из которых удается сложить целые сосуды. Все они ярко расписаны — пояски, спирали, самые фантастические орнаменты. Среди очень богатых находок Аттики Шлиман, пожалуй, никогда не видел ничего подобного. Эти сосуды чем-то напоминают сосуды Кипра, сосуды из египетских гробниц, с Родоса, хотя нельзя говорить об их тождестве. В дневнике Шлиман записывает: «В большинстве случаев эти орнаменты исключительно сложны и никогда еще не встречались, поэтому я напрасно бы пытался их описать. Я просто отсылаю к будущим иллюстрациям».