Шлиман. "Мечта о Трое"
Шрифт:
Граф Хацфельдт, посол германской империи в Константинополе, не в состоянии этого сделать. Несмотря на все его демарши, фирмана так и не дают. Причина только одна: Хацфельдт — дурак. Надо его отозвать и посадить на его место господина фон Радовица, посланника в Афинах: тот любит Гомера и исключительно способный дипломат — он в один миг сделает то, чего Хацфельдт не может добиться годами!
Как это говорил Вирхов и тысячи раз говорили мои турки на Гиссарлыке? «Терпение приносит розы». Ну что ж, проявим терпение. Ведь в других планах воистину недостатка нет.
Вот, например, Орхомен. Это третий город, которого Гомер наряду с Троей н Микенами награждает эпитетом «многозлатый». Здесь, как и в Микенах, Шлиман руководствуется Павсанием, этим бедекером античного мира. Тот писал в девятой книге «Описания Эллады»:
«У Миния были столь огромные доходы, что богатством он превзошел всех бывших до него. Первым из всех людей, насколько мы знаем, Миний построил сокровищницу для хранения драгоценностей. Характерной особенностью эллинов является обыкновение восхищаться всем иноземным больше, чем своим родным, раз уже прославленные историки сочли нужным описать во всех подробностях египетские пирамиды, а о таких сооружениях, как сокровищница Миния или стены Тиринфа, они не упоминают ни полсловом, хотя они заслуживают не меньшего удивления... Сокровищница Миния, наиболее замечательное сооружение не только из тех, которые мы знаем в Элладе, но и всех других, находящихся в иных местах, построена следующим образом: материалом ей послужил камень, сама она круглая, верхушка ее не очень острой формы, а самый верхний камень, говорят, является сводным камнем всего сооружения».
Этим, вероятно, сказано, что сокровищница Миния похожа на сокровищницу Атрея в Микенах и она, возможно, как и та, на самом деле вовсе не сокровищница, а купольная гробница? Но если между ними существует такое сходство, то они, очевидно, относятся к одному и тому же времени. А это значит: следующая цель — Орхомен!
Греческое правительство тут же дает разрешение па раскопки. Вульпиотес, новый министр просвещения, образованный и умный, очень ценит Шлимана и хотел бы, чтобы нити, связывающие этого энергичного человека с Грецией, стали еще прочнее.
В ноябре 1880 года Шлиман приезжает в жалкую деревушку Скрипу, лежащую на месте древнего Орхомена.
Прежде чем начать эти раскопки, Шлиман и Софья посещают Олимпию, где все еще копают прусские археологи. Хотя он по-прежнему питает неприязнь к этим «конкурентам», его охватывает странное чувство, когда он идет по священной земле Альтиса: как здесь все не похоже на Трою! Конечно, в Олимпии не залегают на небольшом участке в недрах холма один над другим и вперемежку семь жилых слоев. Конечно, здесь культурный слой покрывает обширное пространство, хотя и его, разумеется, можно разделить на различные строительные периоды. Но, даже учитывая все это, общий аспект остается совершенно иным. Здесь все кажется ясным, простым и понятным. Чем это объяснить?
Ему охотно дают пояснения. Если они и не отличаются особой вежливостью, то тем они откровенней.
— Мы, сударь, учились на ошибках Шлимана, — говорит молодой человек с ярко выраженной внешностью пруссака, представившийся как один из археологов-ассистентов. — Вам приходилось бывать в Трое? И вам, сударыня, тоже? Приходилось? Ну, тогда вы меня тем скорее поймете. Шлиман — большой человек, я питаю к нему высочайшее уважение и почтение, но только сожалею, что он еще никогда не бывал у нас. Видите ли, он не специалист, нет, пожалуйста, не возражайте! Я, конечно, имею в виду его не как археолога! Своим безошибочным чутьем он заткнет за пояс всех нас, вместе взятых, в том числе и господина тайного советника Курциуса. По скажите, пожалуйста, сами: можно ли как следует вести раскопки, если рыть сбоку, так что все сверху валится вниз, или даже рыть снизу, применяя бесконечно устаревшую технику шахт и траншей? Рыть надо, сударь, только сверху! Снимать надо слой за слоем — вот наш лозунг! И далее: сможет ли человек, который не знает, как строят дома, и привык видеть их целыми и невредимыми, извлечь из-под земли целый город? Сможет ли он определить, где кончается одно поселение и начинается другое, и принадлежит ли эта кладка к третьему или, возможно, уже к четвертому слою? Тут все его чутье ни черта — простите, сударыня, я хотел сказать, ничем не поможет! Определить можно, говорите вы, по камням и кирпичам? Весьма сомнительный метод, милостивый государь, и совершенно ненадежный! Кто вам, например, докажет, что люди, строившие четвертый город, не вытаскивали преспокойненько камни третьего города из оставшихся после пожара развалин и не пускали их снова в дело? Надо учитывать, что строительный камень и тогда не был бесплатным. Из этого мы и исходили: чтобы раскапывать дома, необходимы специалисты, архитекторы, которые своим наметанным взглядом видят, что к чему относится. Вам это, конечно, ясно, не правда ли?
— У вас здесь несколько архитекторов?
— Вообще да. Но если рейхстаг снова урежет наш бюджет и его величество не подбросит нам ничего из своих личных средств, то им, да и нам, придется прервать работы годика на два. Если вы живете в Афинах, то должны знать нашего Дёрпфельда, который раньше был нашим постоянным архитектором, а теперь занимается какими-то второстепенными делами в Археологическом институте и пишет докторскую диссертацию. Итак, прошу вас, господа, повернем сюда, мы как раз подходим к храму Геры...
— Извинитё меня. У меня нет больше времени. Сейчас мне надо спешить. Я скоро вернусь. Ваши пояснения были для меня очень полезны, премного благодарен.
Молодой ассистент озадаченно смотрит вслед пожилому человеку в очках и тропическом шлеме, который быстро шагает мимо остатков колонн и фундаментов. Его дочь — вероятно, дочь — привыкла, видно, к подобному и торопливо идет за ним. Стоило ли в этой адской жаре распинаться перед ними до полного изнеможения, чтобы пробудить в них интерес к классической древности! Лучше черпать воду решетом, чем рассказывать об археологии невежественным бюргерам!
Тем временем Шлиман и Софья сидят уже в деревне Друва и беседуют с архитектором Вильгельмом Дёрпфельдом, чьи ясные, сияющие глаза и уверенные речи заставляют забыть о его молодости.
— Останьтесь ночевать, чтобы я мог как следует показать вам наши раскопки и чтобы у нас еще остался вечер для разговора. У меня к вам, господин Шлиман, бесконечно много вопросов.
Они быстро находят общий язык, и, когда Шлиман начинает раскопки в Орхомене, туда приезжают приглашенные им на работу тихий и прямой Дёрпфельд со своими двумя коллегами по раскопкам в Олнмпии — Борманом и Гребером.
Акрополь Орхомена, как сгоревшая Троя и крепость Микен, лежит на трехугольном плато горы, которая, занимая исключительно важное стратегическое положение между рекой и болотом, господствует над всей округой. Две высеченные в скале лестницы в сорок пять и пятьдесят ступеней шириной почти в два метра ведут к акрополю. Но лестница и остатки стен заставляют думать, что крепость совсем молода, ей немногим больше двух тысяч лет. Городские стены, которые один путешественник видел еще в начале столетия, за это время исчезли без следа, а храм Харит, о котором восторженно писали древнегреческие путешественники, похоже, целиком пошел на постройку монастыря. Там во всех стенах видны пороги, базы колонн и части колонн — все из серого песчаника.
На раскопках занято сто — сто двадцать человек. Половина из них женщин. Они носят корзины с землей и мусором, ибо местность здесь слишком наклонна, чтобы использовать тачки или повозки. Траншеи и большое количество шахт не дают ничего существенного — поэтому можно сосредоточить все силы на так называемой сокровищнице Миния. По работа здесь сопряжена с такими трудностями, что на нее уходит весь ноябрь и декабрь. Из-за наступившей зимы продолжение раскопок приходится отложить до весны.