Шоколадное дельце
Шрифт:
«Я умер, – решил Токкинс. – И тут со мной ангел с лицом принцессы Уэльской…»
– Только не поднимайся! – тихо произнёс ангел обычным человеческим и до боли знакомым голосом. – Тебе нужно отдохнуть.
– Фея души моей… Где я?
– Ты в лагере рыцарей Красного ордена. Тут возле тебя сидел Джером. Я его недавно сменила. Боялась тебя одного оставлять.
– Но как я тут очутился? – прищурившись, осведомился испанец.
– Бобби Таккер нашёл тебя в кабаке и притащил сюда из мужской солидарности, как он объяснил остальным.
– Да, припоминаю…
Ирена убрала своей рукою ладонь Джима и наложила компресс.
– Это всё из-за Анжелины?
Испанец только бессильно кивнул в ответ. Его мучила жажда, и девушка догадалась об этом по судорожному движению гортани мужчины. Налив из принесённого кувшина родниковой воды в приготовленную ещё Джеромом кружку, Ирена поднесла её к больному. Джим благодарно принял питьё, приподнявшись на локте.
– Только не спеши, маленькими глоточками… – невольно улыбнулась девушка.
Испив живительной влаги, Токкинс откинулся на постель.
– Ты легко отделался. У тебя отличное здоровье.
– Я вообще не припомню, чтобы когда-либо болел раньше…
– Это протест тела, – ответила принцесса, сложив руки на спинку самодельного стула и опустив на них голову. – Когда разум понимает, что чувства бесправны, а сердце не может с ним согласиться, то душа разрывается на части…
– Моей душой владеете всецело только Вы, миледи, – прошептал Джим, не сводя взгляда с принцессы Туманного Альбиона.
Девушка наклонилась к нему и, глядя в глаза, тихо исправила:
– «Ирена», «ты». И никаких титулов!
– Рад повиноваться, – улыбнулся Токкинс.
– А когда душа разрывается, то тело, не зная, кого слушать, теряет жизненные силы, – продолжила философствовать Дочь Англии, снова положив голову на руки. – А кое-кто ещё и вином его добил. Когда тебя с лошади снимали, я вообще на миг подумала, что тело бездыханно…
– Я напугал тебя? – приподнял брови испанец. – Прости…
– Это всё пройдёт, – улыбнулась девушка, протянула руку и провела рукой по иссиня-чёрным волосам Джима. – Всё рано или поздно встанет на свои места. Твоё сердце успокоится и примет реальность. Я это по себе знаю.
По телу мужчины разлилась приятная нега.
– Не всегда сердце принимает реальность так, как нам бы того хотелось… – грустно отметил испанец. – И начинает протестовать, зная чуточку больше, чем мы желаем помнить…
Отняв ладонь, Ирена обратила на лицо мужчины внимательный взгляд и аккуратно спросила:
– Если бы ты не отказался от своего имени, то мог бы рассчитывать на?..
Джим вскинул ресницы и, глядя в глаза наследницы английского трона, едва слышно ответил, понимая вопрос верно:
– Да…
Ирена опустила веки и вздохнула.
– А как Райт разрешил меня здесь оставить?
– Он просто очень благородный человек, – не без гордости за возлюбленного ответила принцесса. – Он умеет понимать и прощать людей. И всегда протянет руку помощи тому, кто в этом нуждается, даже если когда-то
Дебора в задумчивости гремела тарелками, механически перемывая одну за другой. Званый ужин у Арунделов прошёл прекрасно: получив большой гонорар за кулинарные шедевры, которые она изготовила собственноручно, мисс Вайт вернулась домой довольная, но уставшая и сразу принялась за уборку – утром заведение должно было принять новых посетителей, а чистой посуды совсем не осталось.
Мысли шатенки были где-то очень далеко. Когда Эрик вошёл в дверь подсобки, сильно нагнувшись, он увидел только озадаченный взгляд и раскрасневшиеся руки любимой.
– Я нашёл девочку. Завтра посмотришь на неё.
– Как выглядит наша принцесса? – вопреки ожиданиям стража, вдруг спросила его невеста.
Вайт опешил и, растерянно поведя руками, ответил:
– Как… Обычно – как все…
– Она блондинка? – не глядя на жениха и домывая последнюю тарелку, спросила Дебора.
– Да.
– Маленького роста?
– Ну да… – начиная подозревать что-то неладное, осторожно ответил Эрик. – Чуть ниже тебя.
Дебора повернулась к жениху и, пристально всматриваясь в его лицо, продолжила допрос:
– И глаза у неё не совсем обычные, так?
– Русалочьи, – подсказал страж.
– Точно, лучше и не скажешь. И заколка в волосах в виде бабочки.
– Откуда ты это всё знаешь?
– Она была здесь, – ответила девушка и присела на край стола, рядом с которым мыла посуду.
Эрик сделал несколько шагов вперёд. Дебора запрокинула голову, сняла чепчик, дав волю роскошным шоколадным волосам, и, всё ещё плохо веря в происходящее, произнесла:
– Она была тут… У меня в кофейне была Дочь Англии… И ещё какая-то леди… Невероятно… Я разговаривала с наследницей престола!
Эрик добро усмехнулся, подошёл к любимой и поцеловал её в белую шею.
Анжелина – безупречно красивая и грациозная, в узком корсете и широкой юбке – прошлась по комнате Роквелла несколько раз: вперёд-назад, вперёд-назад. Молча слоняясь из стороны в сторону, первая леди отстукивала каблучками такт своих мыслей. Распущенные и лишь в одном месте прихваченные рубиновой заколкой каштановые локоны красиво струились по ровным плечам на светлый лиф, обшитый голубыми агатами.
Герцог долго наблюдал за крестницей, не произнося ни слова, но и не сводя с неё внимательных глаз.
– Крёстный! – внезапно остановившись и обернувшись всем телом к Роквеллу, подала голос красавица.
– Да, дорогая? – отозвался политик.
– Я подумала… Какая разница, на чьей голове корона? Ведь намного важнее, в чьих руках вожжи.
Облегчённо вздохнув, герцог поднялся и направился к крестнице, понимая, что настало время поговорить с ней о политике по-взрослому.
– Всё верно, дитя моё. Именно так в мире и происходит. Один является картинкой на радость черни, а кто-то другой стоит за его спиной и дёргает за нужные ниточки, чтобы картинка показывала то, что необходимо видеть людям.