Шоковая терапия

Градова Ирина

– Оля, мне нужно точно знать, что произошло в день убийства.

– Да я и сама не знаю! – кисло ответила девушка. – Дело было так. Татьяна обычно приходила в самом конце приема – не знаю, почему, так уж повелось, то есть не раньше восьми-девяти часов вечера. В тот день она опоздала и появилась только в половине десятого. Я готовила ее и стерилизовала иглы на массажном столе, а Геннадий Борисович находился в своем кабинете, смежном с процедурной. Потом мне позвонили по мобильному…

– Кто позвонил?

– Да так, парень один.

Я не хотела, чтобы Татьяна слышала наш разговор, поэтому вышла, а когда вернулась…

– Погодите, Оля, – перебила я. – Когда вы выходили, Рубин был в своем кабинете, правильно?

– Да. Вернее, я знала, что он там, но не видела его: из процедурной есть еще один выход, прямо в коридор. «Гости» обычно входят через главный вход, а выходят через вторую дверь, чтобы не встречаться друг с другом в кабинете и не создавать толчею.

– Понятно. И как долго вы отсутствовали?

– Да минут, наверное, семь-восемь… но никак не больше десяти, честное слово! В любом случае, мое присутствие не требовалось: Геннадий Борисович просто вошел бы и…

– А разве вы не должны были предупредить его, что все готово к процедуре?

– Ой, забыла совсем! – хлопнула себя по лбу медсестра. – Конечно, должна была, но я не стала этого делать, потому что к Геннадию Борисовичу пришли.

– Пришли? Другой пациент?

– На самом деле в тот день Татьяна была последней, – задумчиво проговорила Ольга. – Не знаю точно, была ли другая его посетительница пациенткой…

– Но вы уверены, что приходила женщина?

– Совершенно – я слышала женский голос.

– Узнали его?

– К сожалению, это было бы невозможно.

– Почему же?

– Видите ли, в процедурной хорошая звукоизоляция. Геннадий Борисович любил включать музыку для релаксации – знаете, звуки природы типа «шум прибоя» или «шелест ветра», а иногда и какую-нибудь легкую классику. Чтобы не беспокоить других врачей и «гостей», там сделали звукоизоляцию.

– То есть, – уточнила я, – вы могли бы разобрать, что голос женский, но не сумели бы идентифицировать его?

– Точно.

– Хорошо. Что случилось потом?

– Потом – просто кошмар какой-то! Я вернулась, а в процедурной – ни души, зато дверь в кабинет Геннадия Борисовича была приоткрыта. Оттуда доносились какие-то странные булькающие звуки. Я вошла и увидела… увидела…

Девушка прикрыла глаза и глубоко вздохнула, будто пытаясь прогнать от себя стоявшее перед ее глазами страшное видение того вечера.

– Я увидела Татьяну Донскую, – наконец продолжила Ольга. – Она стояла на коленях в луже крови… Господи, я никогда в жизни столько крови не видела – как будто корову зарезали! Ой, что я говорю?! – она тут же прикрыла рот рукой и устремила на меня круглые, как плошки, глаза с расширенными зрачками.

– Ничего-ничего, – сказала я. – Все в порядке.

– У Татьяны руки были измазаны кровью по локоть… и лицо… она все пыталась… подняться, но ее ноги скользили по полу – из-за крови!

Я

на мгновение представила себе эту картину и поняла, какой ужас, должно быть, испытала Ольга, увидев место преступления. И этот ее ужас наверняка не шел ни в какое сравнение с тем, что чувствовала Татьяна Донская, сообразив, что она натворила!

– А голова Геннадия Борисовича… – все говорила медсестра, словно забыв о моем присутствии и уставившись в стену за моей спиной, – ее просто не было… Вернее, голова была, но лицо!..

– И что сделала Татьяна, увидев вас? – спросила я, возвращая девушку в настоящее.

– Не думаю, что она вообще осознавала мое присутствие!

– Почему?

– Ну, у нее был такой взгляд, как будто… как будто она…

– Да?

– Даже не знаю, как описать. Глаза пустые, как у зомби… да, точно – зомби, вот на кого она походила в тот момент! Я заорала, конечно, несколько раз спросила, зачем она это сделала, а она… она вдруг шарахнулась от меня, посмотрела на Геннадия Борисовича и тоже закричала, да так, что я едва не оглохла, и кинулась вон из кабинета!

– А вы?

– Я ударила по кнопке сигнализации со всей дури. Завыла сирена, а я выскочила в коридор и позвала на помощь… Что еще можно было сделать?

Я этого не знала, и не представляла, как сама повела бы себя в схожих обстоятельствах.

– А как вы заполучили квартиру и деньги? – поинтересовалась я.

– Ой, я и сама не пойму! – всплеснула руками Ольга. – Все было как во сне… Всю ночь я не спала. Как только пришла на работу, меня вызвала к себе Анфиса Емельяновна и стала расспрашивать, что да как. Я ей все рассказала, как было.

– И она предложила вам квартиру в Москве?

– Ну, не сразу, конечно, – слегка пожала плечами Ольга. – Сначала она долго рассказывала, какая прекрасная репутация у «Соснового рая», что у нас лечатся не только наши знаменитости, но и зарубежные, что мы не можем себе позволить скандала, его нужно погасить…

– Погодите, Оля, – перебила я, – о каком «погашении скандала» шла речь? В клинике убили врача, пациентка выбросилась из окна – это ли не скандал?!

– Понимаете, Агния, Анфиса Емельяновна сказала, что лучше всего представить это дело как сугубо частный случай. Если между Геннадием Борисовичем и Татьяной Донской что-то было, то это – их личные разборки, не имеющие отношения к «Сосновому раю», к его порядкам и ко всему остальному персоналу.

– Но как вообще возникла идея об изнасиловании? – продолжала давить я. – На пустом месте подобные предположения не делаются – это слишком серьезно! Зачем порочить репутацию покойного?

Девушка снова опустила взгляд на свои руки, не торопясь с ответом. Я уже успела понять, что она так поступает, когда нервничает или не уверена, что именно следует сказать.

– Оля?.. – поторопила я ее.

– Мне показалось, что Анфиса Емельяновна… в общем, что она подготовилась заранее.

– То есть?