Шопинг в воздушном замке
Шрифт:
И Мария Ивановна, безостановочно крестясь, стала каяться...
Вторая жена Кости, тихая женщина по имени Ира, работает патронажной медсестрой, посещает одиноких стариков, делает для них покупки, помогает по дому. Служба не слишком хорошо оплачивается, но Ирину привлекает относительно свободный график работы – ее подопечным без разницы, пришла помощница в девять или в одиннадцать. И старики и старухи делают Ирочке подарки. Причем дают подчас довольно дорогие вещи – пожилым людям не хочется, чтобы после их смерти любимые серебряные ложки или часы, которые передавались из поколения в поколение, сгинули на помойке. Только не подумайте, что медсестра Елисеева способна
Два года назад Ирину приставили к Пелагее Андреевне Суворовой. Старушка жила одна в очень хорошей квартире. Медсестра не смогла скрыть зависти при виде хором, сама-то она с мужем и сыном ютится в небольшом домике в Подмосковье, а бабка жирует на ста квадратных метрах. Куда ей столько? Пелагая пользуется лишь одной спальней и кухней. Ведь несправедливо же!
Каждый раз, когда Ира приходила к Пелагее, ее обуревали одни и те же мысли: вот отправится бабуля на тот свет, кому отойдет шикарнейшая жилплощадь? В отличие от многих стариков Суворова немного о себе рассказывала, но из ее скупых слов Елисеева поняла: Пелагея никогда не была замужем, детей не имеет, впрочем, ближайших родственников тоже. Бабка существовала на скромную пенсию, и из живых существ около нее обреталась лишь собачка Плюшка. Щенка Пелагея подобрала год назад – пошла в поликлинику и наткнулась на крохотное существо, ковылявшее по улице.
Ира сделала выводы из услышанного и стала приходить к Пелагее каждый день. В конце концов старуха оттаяла, стала жаловаться ей на свое одиночество, а медсестра предложила:
– Давайте я оформлю над вами опеку!
– Это что? – заинтересовалась Пелагея.
Ира в ярких красках расписала ожидающие Суворову блага.
– Буду вас кормить, поить, одевать, любить, а вы мне квартиру завещаете.
Пелагея ничего не сказала. Но через неделю, когда Ира снова пришла, вдруг спросила:
– А ты сама где живешь?
– У свекрови, – ответила Ирина, – за городом.
– Хочешь, площадью поменяемся? – спросила Суворова. – Но формально, фактически каждая на своем месте останется. Денег я с тебя не возьму. Мне присмотр нужен, только мной заниматься будешь, уйдешь с работы.
– Бабушка! – Ирина кинулась старухе в ноги. – Да я вас... на руках в ванную носить буду... кормить с ложечки стану...
Сделку провернули быстро. Елисеевы прописались в Москве, Пелагея стала областной жительницей, но ни в какое Опушково она, естественно, не уехала. В мае нынешнего года Суворова вдруг приказала Ире:
– Отвези меня на лето на воздух – хочу в лесу погулять, чувствую, это последние мои теплые денечки.
И медсестра переправила Пелагею к Марии Ивановне. Сначала благодетельницу поселили в маленькой спаленке, но потом на голову Елисеевым свалилась Лариса с ребенком и пошли скандалы. Вот тогда Марии Ивановне и пришла в голову идея переместить Пелагею в домик к Майе...
– Там вполне прилично, – виляла сейчас хвостом хозяйка. – Костик за два дня полный ремонт сделал, обои переклеил, потолок побелил, мебель притащил. Пелагее понравилось. Она странная! То сидит тихо-тихо, мышкой дремлет, то платье нацепит, неприлично короткое, бусами шею обмотает, губы накрасит, морду размалюет и ну по колхозу гулять! Я обомлела, когда ее в первый раз такой «красоткой» увидела.
– Представляю, как вы испугались, когда Пелагея стала звонить некой Лене, – нахмурилась я. – И, наверное, вы Суворовой специально помочь не захотели, надеялись, умрет и избавит Ирину
Мария Ивановна опустила голову.
– Были такие мысли, – неожиданно призналась она. – Ира честный человек, она свое обещание держит, но ведь ей тяжело. Да, Суворова невестке жилплощадь отдала, но взамен много потребовала. Ирке пришлось с работы уйти, потому что бабка ее постоянно подле себя держала. В семь утра невестке надлежало чай ей на подносе притащить, халат подать, в ванную отвести... и так до девяти вечера, непрерывно. Еду она требовала деликатесную и цветы!
– Цветы? – переспросила я.
Мария Ивановна кивнула:
– Букеты свежие каждый день! Говорила: «Я была актрисой знаменитой, хочу сейчас, как раньше, жить в розах». Ну летом и осенью Ира ей из нашего огорода цветы таскала, а зимой... В общем, золотая квартира получалась. Ира все повторяла: «Мама, она совсем старая, долго не протянет». И я так посчитала, когда Пелагею сюда привезли, а потом, когда в бусах бабку увидела, испугалась – такая еще сто лет протопчется. Но вдруг Пелагея пришла совсем плохая. Я не врала, сюда «Скорая» не сразу добирается. А уж когда эта Лена приехала!
Мария Ивановна поежилась, я кивнула.
– Понимаю. Если у Суворовой обнаружатся близкие родственники, они могут подать на вас в суд и добиться признания обмена недействительным. И как вы не побоялись Елене паспорт Суворовой с новой пропиской отдать!
Хозяйка подперла подбородок кулаком.
– Мы о своей удаче никому ни гугу. Только Кира из сельсовета в курсе, но она хорошая женщина, тайны хранить умеет. Если разобраться, ничего противозаконного мы не совершали, Суворова сама предложила, и от Иры все удовольствия имела, жила бабка как сыр в масле, за чужой счет. Но лишних разговоров нам не хотелось, вот мы и сболтнули, мол, Пелагея комнату на лето сняла, это здесь неудивительно.
– Не позови старуха загадочную Лену, вы бы так и оставили Суворову умирать за воротами на стуле? – возмутилась я.
– Нет, нет! – замахала руками хозяйка. – Ира-то сразу определила: инсульт бабку разбил. Невестка же медсестра, с пожилыми в основном работает, знает, как удар выглядит. Ира Пелагею на стул пристроила и к Сергеевым побежала, у них городской аппарат стоит. Больше мы ничего сделать не могли. А когда Лена прикатила...
Мария Ивановна опять стала комкать скатерть.
– Не хотела я ей паспорт отдавать. Если человеку совсем плохо, то больница и без документов принять должна. А тут Лариска, дура! Ну кто ее просил лезть! Как заорет: «Вон он, документ, лежит в серванте».
– «Повезло» вам, – усмехнулась я. – И что Лена?
– Ничего. Хотя странно! Паспорт взяла и пошла к Майке. Всю домушку перерыла! И чего искала? А потом старуху увезла, – прошептала Мария Ивановна, – больше мы не виделись.
– Она вам претензии предъявила?
– Нет.
– Никаких разговоров о квартире не заводила?
– Нет, – выдохнула хозяйка.
– Что же вы Суворову не навещаете? – спросила я.
– Смысла нет. Она в отключке, зачем время и деньги тратить? – по-хозяйски рачительно ответила Мария Ивановна. – Я у той Лены спросила, куда она бабку повезет, и она ответила: «В клинику Сейфуллина». А у Ирины там знакомая сестрой работает, они в одно училище ходили. Так подруга Ире сказала: «Суворова не поднимется, обширный инсульт, возраст преклонный. Может, пару месяцев протянет, а может, завтра умрет». Наша совесть чиста, мы для бабки все, что обещали, сделали. И, если некому будет ее в гроб положить, похороним красиво. Мы люди честные.