Шоссе энтузиастов
Шрифт:
собрания браня.
Ко мне подходит та,
с которой в ссоре,
Как много мы не виделись -
три дня!
Молчит.
Притих внимательно и нервно
а руках платочек белый кружевной.
***
Глаза глядят заботливо и верно.
Мне хочется назвать ос женой.
Такси,
и снег в лицо.
и лепет милый;
«Люблю...
Как благодарна я судьбе...
Смотри —
я туфли новые купила.
Ты не заметил?
Нравится тебе?
Куда мы едем?»
«Мой товарищ болен..»
«Как скажешь, дорогой...
Ах, снег какой!
Не верю даже —
я опять с тобою.
Небритый ты ..
Щекочешься щекой...»
В пути мы покупаем апельсины,
шампанского,
по лестнице идем.
Друг открывает дверь,
больной и сильный;
«Ух, -
молодцы какие, что вдвоем!
Шампанское?
А я уж лучше водки.
Оно полезней...»
Он на нас глядит,
глядит,
и знаю — думает о Волге,
которая зовет его,
гудит.
Мне говорит:
«Хандрить ты разучайся!
Жизнь трудная —
и тихо-тихо:
она еще не вся.,.»
«Вы не разлучайтесь,
Смотрите мне, ребята:
сам нельзя».
Уходим вскоре.
Вот и покутили.
Февральских скверов белые кусты
тревожно смотрят.
Нет у нас квартиры.
Мы расстаемся.
Горько плачешь ты.
Не сплю...
Ко мне летят сквозь снег обильный
последние трамвайные звонки.
Вокруг садятся разные обиды,
как злые, терпеливые зверьки.
Но чувствую дыхание участья.
Твое лицо плывет из темноты,
и дальний голос:
товарища черты,
«Вы не разлучайтесь...»,
и снова ты...
19 56
***
Тебя после каждой лекции
со всех сторон теребят.
Ты комплименты лестные
слушаешь от ребят.
Вечером,
с миной значительной,
весь почему-то в снегу,
к тебе приходит начитанный,
очкастый студент МГУ.
Он винограда болгарского
тебе приносит кило
и, продолжая богатствовать,
в театр ведет,
не в кино.
В жизни так много славного -
свиданья,
театры,
цветы.
но нету чего-то главного,
которого хочешь ты.
Вот ты бежишь по лестнице.
Тебе восемнадцать лет.
В сумочке -
с профилем ленинским
Твои комсомольский билет.
В проникающей полночи
сонной квартиры своей
итак» —
ты просишь помощи
у строгих больших идей.
И, распустив светло-русые
косы густые свои,
думаешь о революции,
хочешь большой любви.
В квартире -
шатание маятника
да твой рад говор с душой...
Очень еще ты маленькая.
Я рядом большой-большой.
Я прихожу.
Нс кушаю.
Чаю с вареньем не пью.
Очень тебя я слушаю.
Очень тебя люблю.
Ты моя младшая спутница,
спутник я старший твой.
Мне беспокойно,
что сбудется
с русой твоей голевой.
Вместе мы дышим тревогою
поиска высоты.
Сам я поверил во многое,
чтобы поверила ты...
1955
***
Ты мне, словно кораблю,
все четыре стороны.
Далеко тебя люблю,
высоко,
просторно.
Мне с тобой легко,
легко,
безоглядно,
истинно.
И гляжу я глубоко
и дышу я пристально.
Всей землей тебя люблю,
всею вышиною.
Каждым шелестом ловлю,
каждой тишиною.
Ты мне больше всех нужна
верно и влюблено.
Ты мне друг,
сестра,
жена
мама
и ребенок.
Ты меня всего взяла
Для меня отныне
ты и станция Зима — самые родные.
С нею вы одна семья
и одно единство — водь и в ней родился я,
и в тебе родился.
1955
***
Паровозный гудок.
Деловитые гулы.
И зубов холодок
сквозь раскрытые губы.
До свиданья!
Прости!
Лучше раньше, чем позже.
Разойдутся пути
и не встретятся больше.
Наши взгляды честны.
Будет поезд мой мчаться,
и не руки,
а сны,
станут ночью встречаться.
Он зовет меня,
путь.
Утешать я не буду.
Ты меня не забудь.
Я тебя не забуду.
1951- 956
***
Я разные годы сближаю.
Ворочаюсь,
глаз не сомкну.
Мне кажется —
я уезжаю
на очень большую стройку.
Растерянно смотришь ты мимо.
Боишься и правды и лжи.
Я вижу,
что я — нелюбимый,
но ты мне другое скажи.
Я жду хоть случайной обмолвки,
остриженный и молодой.
На мне и шинель и обмотки
и шапка с армейской звездой.
Винтовку и штык я имею,
и буду я насмерть стоять.
Стрелять я не очень умею,