Шотландская сага
Шрифт:
В тот вечер второй помощник капитана созвал всех корабельных офицеров и сказал им, что он собирается вести транспортное судно назад в Тенерифе. Он доложит старшим морским офицерам все, что произошло на борту, и попросит у них помощи. Пришло время расплаты.
Адмирал, командующий Британским флотом, стоящим на якоре в Тенерифе, приказал произвести расследование пропажи первого помощника капитана «Геркулеса» и всех предшествующих событий.
Ничего не прояснилось относительно судьбы Хьюго Скиннера, да что там жизнь одного, когда суд обнаружил, какую
Весь офицерский состав был уволен с «Геркулеса», включая и второго помощника капитана, который привел корабль назад в Тенерифе.
Какой-то лейтенант флота был назначен командиром корабля, ему дали в помощь младших офицеров и флотского хирурга, а также моряков, которым было поручено охранять каторжников на всем оставшемся пути.
Все эти перемены вызвали бурю ликования среди заключенных. По крайней мере у большинства из них теперь был шанс добраться до Австралии и начать новую жизнь на новой земле.
Но не все участвовали в празднестве. В женских камерах Эми лечила свою спину и оплакивала Катала Росса, который умер в ночь прибытия «Геркулеса» в Тенерифе. Он был похоронен на берегу, на крошечном испанском кладбище, которое было обращено к многолюдному порту. На могиле Катала Росса не было надгробного памятника, и он не оставил после себя ничего, кроме воспоминаний у тех, кто его знал.
Глава третья
Xью Маккримон стоял на пристани Манхэттен и смотрел на суетливый и грязный город Нью-Йорк. Он ощущал себя маленьким, незначительным и безнадежно растерянным. Это чувство было ему знакомо, оно часто возникало у него в больших поселках и городах. Но раньше всегда была уверенность, что он вернется к своему привычному окружению — в Высокогорье. Теперь все было иначе. Высокогорье осталось в прошлом. Америка — не обязательно Нью-Йорк — вот его будущее.
Чуть дальше на пристани Роберт и Анни Маккримон с Морной Росс в большой толпе глазели на колесный пароход. Взбалтывая коричневые воды Гудзона до грязной пены, неуклюжее судно надрывно трудилось, входя в док.
В конечном итоге хозяин этого странного нового судна был вынужден обратиться за помощью к стоящим на берегу. Несколько минут спустя уже с энтузиазмом тащили за канат любопытствующие, помогая судну пришвартоваться. Звук выпущенного пара, когда открыли клапаны, прозвучал, как громкий механический вздох облегчения. Сразу же после этого молодежь подбежала к Хью Маккримону, задыхаясь от переполнявших их чувств.
— Ты видел, па! Мы помогали этой шаланде причалить. Разве ты когда-нибудь видел что-либо подобное в жизни раньше? Это — удивительная страна!
Хью Маккримон улыбнулся, сожалея, что не может разделить их восхищение. Многое удивляло его здесь. Например, он ожидал, что их как иммигрантов из Шотландии будут встречать, предложат приют, работу или хотя бы сообщат им какую-то информацию. Вообще-то это оговаривалось с теми, кому в Глазго
Хью подумал, что население Нью-Йорка, должно быть, процветает, потому что они даже не потрудились освободить иммигрантов от той малости денег, которыми они владели, предложив взамен информацию о стране. Повсюду на оживленном причале стояли рядом группки шотландцев — мужчин, женщин и детей. Они неохотно расставались с теми, с кем подружились во время трансатлантического путешествия длиной в десять недель; тревоги и опасности, как известно, сближают.
Большинство из вновь прибывших были в гораздо худшем положении, чем Маккримоны. Некоторые совсем ничего не знали о стране, куда были отосланы своими землевладельцами. У большинства было мало средств, чтобы начать новую жизнь. Они согласились пуститься в путешествие только из-за того, что им предпочтительнее была неопределенность жизни в незнакомой стране, чем бесконечная бедность, которую они оставляли за собой;
— Мы не найдем места, где остановиться, стоя тут. Давайте пойдем и посмотрим, что может предложить нам Нью-Йорк.
Хью взвалил на плечо узел с одеждой и помедлил, перед тем как взяться за ручку холщового баула. Роберт Маккримон взялся за другую ручку баула, одежду он держал под мышкой. Все семейство и Морна Росс привезли с собой только те пожитки, какие могли унести, но у каждого под верхней одеждой был жилет, к которому были пришиты золотые монеты, как чешуйки золотой кольчуги. Это было довольно тяжело, но тот, кто носил такой жилет, чувствовал себя более уверенно.
Кроме этой наличности, которая всегда была под рукой, Хью Маккримон устроил все так, что остальные деньги были переведены в один из банков Америки. По сравнению со своими соотечественниками-иммигрантами, бывший гленелгский сборщик налогов мог считаться состоятельным человеком. Его скот не потерял веса во время зимы, что по меркам Высокогорья было везением, и весной, когда он погнал овец на Юг (там была нехватка мяса), за него удалось получить хорошие деньги.
Маккримон продал свою мебель южанину, который купил землю за озером в Гленелге. Тот же человек купил и рамы со стеклами, и балки для крыши от его дома за такую цену, какую Хью никогда не осмелился бы спросить у соседей.
Ко времени, когда предупреждение Джеймса Кэмерона о выселении вступило в силу, Хью уже был готов к отъезду. Он даже мог улыбаться людям шерифа и позволил им делать что им заблагорассудиться с тем, что осталось от его дома, где он провел всю свою жизнь. И шерифу ничего не оставалось, как смириться с тем, что Хью Маккримон уезжает с достоинством. Уважение к бывшему главному волынщику распространилось далеко за пределы Гленелга и земель Джеймса Кэмерона: народ пришел из всех близлежащих общин, некоторые даже преодолели тридцать миль, чтобы потом рассказывать будущим поколениям, как они провожали волынщика Хью Маккримона в путешествие, из которого он больше никогда не вернется в Шотландию.