Шоу должно продолжаться
Шрифт:
«Да».
«И будем жить вместе».
«Да».
«Всегда».
«Вечно».
Андрей подхватил Киру на руки и уложил в постель. Он не торопился, – теперь спешить было некуда. Стянул тонкое платьице и разрешил её рукам освободить его от ненужной одежды.
Она лежала, слегка напряжена, лёгкая улыбка на губах и счастье в глазах. Любимый рядом, – что ещё нужно? Он стоял перед ней на коленях. Руки его скользили по её бёдрам и – вниз. Её руки двумя лебедями трепетали на его груди. Он склонился, и навстречу ему открылся нежнейший бутон её губ. Миг страсти, длящийся вечность… но его губы не желали останавливаться на достигнутом. Они хотели познать её вслед за руками. Они приникли к мочке уха, и девушка ощутила дрожь внутри себя, но теперь это была чувственная дрожь желания.
Он освободил её от последних тряпочек, скрывающих трепещущие груди, и само взывающее желание. Скинул свою сдерживающую узду. Теперь они были такими, какими появились на этот свет, а меж их тел то, что появилось гораздо раньше: любовный огнь.
Губы его нашли впадинку на шее, – ниже, – блаженство холмиков плоти. Тут, не выдержав заточения, подключился язык, доказывая, что может не только разговоры говорить, но и вводить в состояние невесомости. Девушка прижала его голову к своей груди. Дыхание её участилось. Меж ног, в потаённой ложбинке – увлажнилось, хотя там уже разгорался пламень страсти. Но он не спешил погасить его, утихомирив своей противопожарной безопасностью, напротив, разжигал его всё сильнее.
Его голова уже у неё на животе. Он продолжал целовать её тело, невзирая на то, что оно требовало уже более крепкой ласки.
Девушка вздыхала, и вместе с воздухом вырывались едва слышимые пока стоны. Тело начинало свои ритмичные движения. Его губы возвратились из своего увлекательного путешествия. В укромное местечко легла его рука, не показавшаяся здесь не к месту. Рука оказалась сильной, но бесконечно внимательной к желаниям тела. Она разожгла пламень ещё сильнее.
И вот, когда девушке показалось, что больше она не выдержит, если он не предпримет чего-нибудь, он прикоснулся к её губам; легко, едва-едва. И тут она почувствовала его мужскую сущность. Часть целого, каменная плоть любимого, снедаемая тем же пламенем страсти, что и её собственная. Она обхватила пальчиками это запретное средоточие мужской силы, и почувствовала, как в нём бьется ответ на все вопросы её существа. Забыв обо всём на свете, она подтолкнула его внутрь себя, сквозь священные врата – туда, где уже в полную силу бушевал пожар, грозящий спалить её саму.
Входя в неё, он почувствовал слабое, робкое сопротивление, но вот оно прорвано, и он устремляется глубже, до самой потаённой сущности – туда, где происходят чудеса нашей жизни.
Она выгнулась дугой и обхватила его длинными ногами. Глаза закрыты, рот приоткрыт и с шумом впускает и выпускает воздух. Он сперва медленно и плавно, потом ритмичней и жёстче раскачивает их мир на двоих. Она помогает ему, как может, но вскоре чувствует, что подступает нечто такое, о чём она не имела ни малейшего представления. Мгновения неземного удовольствия, когда вообще всё теряет свой первоначальный смысл, миг сладостного безумия, когда только это имеет значение. Помогая ему гасить пламя, она излилась, точно река, сорвав плотину.
Андрей знал, что надолго его не хватит – слишком уж он раззадорил себя. Но вот он почувствовал, что девушка, напрягавшаяся всё больше и больше, пережила, наконец, пик наслаждения и ослабла, будто бы потеряв сознание. Она пребывала в блаженной истоме. Тут уж он не выдержал и извергся навстречу ей.
Она теснее прижалась к нему и одарила свежайшими поцелуями благодарности. Он изменил её. Но она не жалела. Нет, она хотела ещё. Она слишком долго отказывалась от этого удовольствия, и теперь её нельзя было оставить без возмещения по счетам за все эти годы. Не прошло и десяти минут, как ласки и поцелуи вновь перешли в слияние. Теперь она была сверху и чувствовала, как неровно проходит дыхание в его лёгкие. Она нагнулась и поцеловала его. Он взял её бёдра и проник так глубоко, что, казалось, вытеснил весь воздух изнутри. И снова на них снизошло откровение единения, накрыв волной удовольствия.
И ещё.
И ещё раз.
Они вышли покурить на балкончик. Но Андрей и здесь не удержался. Едва докурив сигарету до середины, он выбросил её прочь, и принялся ласкать свою возлюбленную, а после взял её прямо тут же, усадив на невысокие перильца.
За одну ночь, девушка столько узнала о физической близости, сколько многим не дано узнать за всю жизнь. Казалось, что уже лучше быть не может, но вот он прикасался к ней с притворным трепетом неопытного влюблённого, и она возносилась на новые небеса.
Казалось, это будет длиться вечно.
Но ничто не вечно под луной.
Они лежали, не в силах вымолвить словечка, отдыхая от переполнявших их чувств, когда двери с улицы и из коридора одновременно распахнулись.
В дверях стояли чёрные фигуры, тут же ринувшиеся к влюблённым. Андрей вскочил и, невзирая на наготу, принял боевую стойку. Однако проявить себя ему так и не дали. Он только почувствовал удар по затылку чем-то твёрдым, скорее всего – прикладом, и тут же сполз в темноту, успев услышать, однако, короткий вскрик девушки. Вероятно, ей заткнули рот.
Глава седьмая. Любовь и боль
Герман вышел из кабинета Влада около полуночи. На его лице нельзя было прочесть ничего, кроме тупой решимости что-то предпринять. Он уже не был подавлен, или растерян, нет – он был разочарован жизнью.
Не оглядываясь по сторонам, не думая ни о чём, кроме того плана, что вызрел у него в голове за время продолжительной беседы с врачом, он проследовал к себе в номер и включил свет.
Подошёл к дорожной сумке, с которой прибыл на шоу, немного покопался в её внутренностях и извлёк на свет божий пистолет системы «ТТ», завёрнутый в тряпочку со специально сделанной застёжкой. Сел в креслице, положив освобождённый от тряпья пистолет себе на колени, как пылкую любовницу последнего часа, вытряхнул из пачки «Parlament» сигарету и закурил. Он вдыхал и выдыхал дым, даже не осознавая, что делает. Перед его глазами стояли совсем иные картины.
Вот Анжела целует его и говорит, что всегда мечтала о таком парне, что ему нужно только чуть больше решительности, а так он – просто чудо. А вот её насилуют шестеро парней в чёрных халатах, а она принимает их, выгибается, вздыхает, точно загипнотизированная музыкой. Вот её голова у него на коленях, и она намекает на то, что неплохо было бы продолжить знакомство в постели, а вот её голова лежит уже отдельно от тела в луже собственной крови и ни на что совсем не намекает, кроме, может быть, того, что все мы смертны.
Обуглившийся фильтр обжёг Герману пальцы, и он выронил его, затоптав после ногой. Настал момент истины. Пришло время собирать камни и совершать поступки, а не рыдать от последствий поступков, совершённых другими.
Он передёрнул затвор, подготовив пистолет к бою. Это уже не будет стрельбой по банкам и бутылкам. Нет, сегодня «ствол» отведает горячей жидкой жизни.
«Делай, что должен, и будь, что будет» – вспомнилось ему. Герман не сомневался в том, что делает должное. Раз жизнь поставила его в безвыходное положение, загнав в тупик, то он ответит ей тем же.