Шоу Шанс. Императрица
Шрифт:
Но, допустим, до города он добрался. Как быть дальше? Это в Заповеднике изодранный камуфляж и замазанная кровью майка вполне вписывается в дресс-код. А в городе первый же патруль арестует его «до выяснения» и для начала обыщет. А значит, цацки с собой тащить нельзя.
И наладонник… Собственно, звонить то и не обязательно, достаточно лишь подать сигнал, что он здесь. Кому надо — услышат, а подробный доклад подождет. Но… ЭТОТ номер не должен остаться в памяти чужого, постороннего наладонника. Попросить позвонить и тут же стереть? Еще не легче. Самый верный способ возбудить любопытство и заставить постороннего, мирного
Через пять минут рабочий план был готов. Кир осторожно, стараясь не беспокоить правую руку, левой распотрошил сумку с эмблемой «Гейши», добыл аптечку, вернее все, что от нее осталось, и выгреб оттуда целую горсть болеутоляющих. Зеленая капсула там тоже была, и Кир придержал ее на ладони. Рано…
Еще через минуту его отпустило. Боль не разжала тиски совсем, но между тисками и Кириллом словно положили мягкую подушку. Жизнь показалась вполне терпимой вещью… ровно до того момента, как он попробовал встать.
— Хвосты и задницы! — в голос выругался он, пережидая, пока тьма в глазах смениться привычной яркой картинкой. Значит, поиски дупла в лесу отменяются. На дерево ему не влезть, говорить не о чем. Что — ж, будем действовать по-другому.
Кир с предельной аккуратностью снял массивный армейский ботинок, надавил на каблук и вытряхнул на руку жучок. После того, как жизнь избавила его и от чипа и от наладонника, толку от жучка было как от вилки без провода. Но Кир все же активировал его и сунул в сумку. Набор частот, на котором подают сигналы электронные следилки, велик, но все же ограничен. Может быть, умельцам удастся поймать нужную.
Зеленая капсула лежала на ладони адским искушением. Наклониться, лизнуть — и ты в раю. Ни боли, ни страха, ни депрессивных мыслей. Даже сдохнешь — и то на пике эйфории. Уход премиум-класса.
Кир криво улыбнулся и спровадил ее вслед за жучком, в сумку. «А не спеши ты нас хоронить, а у нас еще есть здесь дела…» — вспомнилось парню, и кривая улыбка стала шире и веселее. Ни фига, прорвемся. Столько всего пройдено. Они сумели, нашли, вырвались, почти добрались. Сдохнуть на последних шагах было бы пошло.
Когда он выбрался на широкую, прямую как выстрел, просеку, при нем уже не было ни сумки с опасной эмблемой, ни капсулы, ни пирамидки. План его был прост, как яйцо, ни на что сложное усталый мозг был просто не способен. Он выбрел на самое широкое и освещенное солнцем место и с облегчением опустился в короткую, плотную траву непривычного голубоватого цвета.
Вот и славно… Теперь, главное, сознание не потерять. Он должен контролировать ситуа…
Додумать Кир не успел. Нет, сознание он не потерял. Альбатрос просто уснул. Уснул сном младенца посреди одной из самых оживленных транспортных артерий, ведущих к Столице.
Просто силы вдруг кончились.
Легкий коптер опустился на крыше полицейского управления Южного, очень респектабельного района столицы. Первым, согласно протоколу, с подножки соскочил охранник и, встав вполоборота, внимательно
Артур не удивился. Валери всегда считалась дамой своеобразной, чинопочитание у бывшей немки (с концом Географии почти все они стали бывшими) прошито в костный мозг, но приняло странные формы: чем выше был гость, тем меньше людей стремилась поставить между ним и собой бывшая фрау. Если бы с визитом прибыл какой-нибудь местный подполковник, на крыше выстроилось бы все управление начиная от уборщиков и заканчивая самой Нейссер. Надо полагать, что, если бы Валери объявили, что с визитом к ней прибывает сам император, она бы вышла его встречать одна.
Как министр безопасности, Артур относился к этому двояко, а вот как заговорщик со стажем, безусловно одобрял. И то, что странное дело попало к Нейссер, счел добрым знаком.
— Добрый день, Валери, — кивнул он и прошел вперед, к выходу с крыши.
— Я вас слушаю, — произнес он, с удовольствием располагаясь в мягком кожаном кресле и вытягивая ноги. Молчаливая девушка в форме принесла кофе, официанты в этот кабинет не допускались, только совсем свои, кто дал подписку и, скорее всего, позволил себе вшить пару-тройку «сторожевых» программ. На что только не пойдешь ради успешной карьеры. Пожалуй, на большее, чем ради эфимерной любви… и еще более эфимерного долга.
Кофе оказался натуральным и очень вкусным. Артур любил вот такой, крепкий, сладкий, без сливок. Валери это знала. Это многие знали, но девочка-секретарь в круг посвященных в маленькую интимную тайну министра не входила. И никаких распоряжений относительно кофе для него Валери не отдавала. Значит, либо между ней и подчиненной телепатическая связь, либо распорядилась заранее. Но откуда она узнала, что летит именно Артур?
— Почему дело попало к вам? Угон воздушного судна, вдобавок угроза безопасности Столицы… То, что вы сразу же поставили в известность министерство безопасности — умно, но как вам удалось забрать хулиганов? Кстати, что с яхтой?
— Она в полном порядке, — Валери аккуратно пригубила обжигающий напиток, умудряясь и держать чашечку с истинно королевским изяществом, и смотреть на пугающего Артура с настоящим, не сделанным спокойствием, и, одновременно, тут министр ошибиться не мог, прокручивать в голове пять вариантов развития событий и выстраивать свою линию. Вернее, пять линий. В зависимости от того, куда повернет разговор. — В это трудно поверить, учитывая, что по ней выпустили шесть ракет, а сколько раз пытались сбить лазером, никто не считал, но пушки почти полностью разряжены.
— Эпидемия косорукости? — тихо, с рычащими нотками осведомился Артур. Напугать фрау не удалось, если и эпидемия, то не в ее подразделении, так что гнев министра — мимо кассы. Но она все же сочла своим долгом возразить.
— Эксперт по тактике воздушного боя проанализировал записи, перекинутые с истребителей. Стрелки не допустили ошибок.
— Тогда в чем дело? Они атаковали мираж, а настоящая «Гейша» все еще стоит в своем ангаре?
— Дело в том, — Нейссер отставила чашечку и выложила руки на подлокотники, — что яхту пилотировал гений. Таких мастеров один на миллиард, и это не преувеличение… скорее, даже преуменьшение.