Шпага императора
Шрифт:
Дальше ещё несколько хаотически расположенных ямок, 'для настроения', очередное, уже конкретно запланированное поле 'сурковых нор'. Здесь егеря майора Бражникова отстрелялись от души. Да и артиллеристы всыпали по полной программе.
Поредевшие шеренги атакующих всё-таки выровнялись, и вышли на последнюю линию сюрпризов, но убегающего к своим Юринка подстрелили. Палили по всем четверым, Гаврилыч вернулся с раной в плече, Кречетову раскромсало ухо, но свалился только тот самый парень, что ещё вчера встречал меня в карауле, затянутый в мундир, как балерина
И не выжил. Да и чего ожидать: наверняка найдётся 'добрая душа', которая ткнёт штыком в раненого, лежащего на пути.
Фугасы сработали, надо сказать, так себе: кого-то посекло щебнем, кого-то окатило горящим скипидаром, но в целом выбили они не более двух десятков вражеских пехотинцев. Может чуть больше, но, в масштабах разворачивающегося сражения, это совершенные 'сопли'. Что и понятно: поди, рассчитай с этим огнепроводным шнуром, когда ряды противника приблизятся именно на такое расстояние, чтобы заряд им в самую говядину врезал...
Егеря выдали по паре очередей последних выстрелов и, разбежавшись по флангам, втянулись внутрь укреплений, артиллеристы перешли на картечь, но вражеские ряды накатывались неумолимо.
Линейная пехота, против обыкновения, не ожидала их в поле перед позициями - совершенно излишне встречать численно превосходящего врага на равных, если есть возможность встретить его залпами под прикрытием земляного вала.
Огонь из гладкоствольных ружей открывали тогда, когда можно разглядеть белки глаз противника, то есть, метров с семидесяти. Именно с такого расстояния врезали залпом первые шеренги пермцев и могилёвцев с высоты укреплений по штурмующим позиции солдатам противника. Отстрелялись, и тут же отступили назад, уступив место второй шеренге. Потом вышла на огневой рубеж третья. Приходилось делать некоторые паузы, так как дым от чёрного пороха после залпов перекрывал всю видимость, и вести прицельный огонь становилось невозможно.
Ряды в красно-голубых и жёлто-голубых мундирах подошли к подножию земляного вала, когда успели перезарядить ружья бойцы, стрелявшие вначале. Последний залп в упор, ответные выстрелы... Понеслось.
Баварские полки (а это были именно они), хоть и серьёзно подтаяли, но ни секунды не сомневаясь, бросились на приступ укрепления.
Колоть штыком стоя на месте карабкающегося по достаточно крутому склону врага значительно сподручнее, чем это может сделать он - первая линия штурмующих была сброшена обратно достаточно легко. Но праздновать победу никто пока не собирался - упорность и мужество германцев сомнению не подлежали, тем более, что на поддержку первой линии атаки подходили весьма многочисленные колонны подкреплений...
– А ведь можем и не удержать передовой вал, господа, - князь Сибирский опустил подзорную трубу, в которой, впрочем, уже не имелось необходимости. Лицо командира бригады выражало озабоченность и беспокойство.
– Основной натиск на наш участок и на позиции бригады Лялина. Может попросить командующего о подкреплениях, Александр Васильевич?
– подал голос начальник
– Резервов почти нет, - немедленно отозвался генерал, - а сражение только началось. Нужно выдержать до подхода Финляндского корпуса.
– Вряд ли Штейнгель успеет выйти к нам сегодня, разве что его солдаты крылья отрастили.
– Суворов такие переходы и побыстрее делал. Впрочем... Вадим Фёдорович, - обернулся ко мне князь.
– Приношу глубочайшую благодарность за всю ту помощь в обороне, которую принесли организованные вами заграждения. Но сейчас лично вы уже не у дел. Прошу отправиться к графу Витгенштейну и доложить обстановку. Сами видите, что положение весьма серьёзное. Если имеется возможность прислать на наш участок батальон-другой, то это может дать дополнительную уверенность в надёжности его обороны.
Оставалось только кивнуть, козырнуть, и поторопиться к Афине.
Штаб командующего находился на Петровой горе. Офицеров при графе было на удивление немного, поэтому на моё появление обратили внимание практически все.
– Рад вас видеть, майор! С чем пожаловали?
– поприветствовал меня командующий.
– Перед позицией князя Сибирского положение угрожающее, ваше сиятельство,
– Вижу. Александр Васильевич просит подкреплений?
– Так точно.
– Пётр Христианович, - поспешил вмешаться генерал Довре, - у нас в резерве всего четыре батальона гренадёр. Сражение только началось... Разумно ли будет уже сейчас...
– Неразумно. Но придётся. Отправить к князю Лейб-гренадёров и Павловцев. И одну конно-артиллерийскую роту туда же. Финляндский драгунский. Весь - уже отдохнули достаточно.
Сейчас главное не допустить прорыва. Даже прорыва передовой линии.
– Благодарю, ваше сиятельство!
– такой щедрости от Витгенштейна я никак не ожидал.
– А вы, Вадим Фёдорович, - вспомнил мои имя-отчество генерал, - передайте князю, чтобы держался любой ценой. Каждый час, каждая минута для нас сейчас на вес золота, вернее, на вес крови. Может быть судьба всей войны решится в ближайшие часы... Ступайте. И да поможет вам Господь!
Гренадёры и драгуны прибудут в течение четверти часа.
Всё получилось значительно шустрее: конная артиллерия даже обогнала меня на обратном пути. Правда, толку от неё в сложившейся обстановке...
Дефиле и так егеря успешно держат, а на возвышенности заскакивать со своими лёгкими пушками тоже особого смысла не имеется. Разве что прорыв всего фронта остановить, но это пока вроде не актуально.
А первую линию обороны чёртовы баварцы уже почти взяли - наших оттеснили от вала, и на позиции шла резня на штыках. Ну то есть не только: и прикладами, конечно, друг друга 'ласкали', и тесаками рубились, и из пистолетов стреляли...
Пушки стоящей за этим кровавым месивом батареи наверняка уже были заряжены на картечь, но стрелять не могли - поди разбери, где свои, где чужие.