Шпион судьбу не выбирает
Шрифт:
Теперь, проходя мимо кабинок, Мальвина вспомнила анекдот, рассказанный ей в Москве кем-то из многочисленных друзей африканцев:
«Объявление в публичном доме: половой акт — 50 франков; наблюдение за половым актом — 75 франков; наблюдение за наблюдающим половой акт — 100 франков».
Воистину, не анекдот, а сама жизнь!
…Пенсионеры отдавали предпочтение классике, собираясь возле импровизированных театральных подмостков, где один половой акт сменялся другим. Особо усердствовали женщины. Оно и понятно: не у всякого самца возникнет эрекция при таком
Большинство присутствующих снимали исполняемое актерами действо на видеокамеры — дома будет что вспомнить! Один зритель-пенсионер так разгорячился, что ударил костылем по голове молодого человека с камерой: тот имел несчастье заслонить от него интимное место актрисы…
Сластолюбцы же имели возможность «поужинать атрибутами любви», причем в прямом смысле этого слова. На десерт их ожидало творчество известного в определенных кругах Карела Семецкого, чешского кондитера. В предложенном им меню значилось 130 видов пирожных — эрегированные члены; тортов — большие и малые половые губы. К концу вечера оказалось, что все пирожные съедены, в то время как торты остались почти нетронутыми.
«Женщины явно преобладают в зале», — сделала вывод Мальвина.
…Винсент с Мальвиной двинулись на экскурсию по залу. В толпе обнаженных див итальянец то и дело останавливался, чтобы поприветствовать еще одну порнозвезду. При этом он каждый раз извиняющимся тоном шептал на ухо своей спутнице точную дату знакомства с той или иной жрицей публичного секса, ее имя, достоинства и недостатки, выявленные им в общении с нею. На шестой девице Мальвина не выдержала, смахнула со своего плеча его руку и ринулась к выходу. Не тут-то было! Винсент больно схватил ее за ягодицу и поволок в специальную комнатушку для соитий, где, каждый раз заставляя менять позы, дважды овладел ею…
…Улучив момент, когда Винсент остановился, чтобы поприветствовать очередную порнодиву, Мальвина, расталкивая беснующуюся публику, бросилась к выходу. Каково же было ее удивление, когда она, оказавшись на улице, вдруг краешком глаза заметила, что рядом стоит… Винсент! Одетый, как и прежде, с иголочки и даже с кокетливо повязанным шейным платком…
Некоторое время они стояли молча, неотрывно глядя друг другу в зрачки. Вдруг итальянец весело рассмеялся, да так громко, что заставил обернуться в его сторону страждущих получить порцию эротических зрелищ в Клубе.
— Ничего, девочка, привыкай… Это — Париж! В следующий раз сама же и купишь для нас билеты на какое-нибудь экзотическое шоу, договорились?
Чтобы задобрить Мальвину, Винсент пригласил ее поужинать в ресторан старинного отеля «Ла Бристоль», где он якобы остановился.
У входа в гостиницу их встретил портье, облаченный в расшитый золотом камзол «а ля Людовик XVI», и проводил через весь зал, украшенный позолоченной лепниной и увешанный гобеленами, передав с рук на руки царственного вида дежурному метрдотелю. Здесь, как и в ресторане «У Леона», царила вдохновляющая атмосфера ненавязчивой роскоши и изысканных удовольствий, доступных только избранным. Винсент сделал заказ и откинулся на спинку кресла.
Мальвина, чтобы предвосхитить
Вслушиваясь в речь дель Веккьи, в его уверенные интонации и отточенные фразы, Мальвина поймала себя на мысли, что имеет дело с человеком, чьи железные руки скрыты бархатными перчатками.
«Он только внешне — плюшевый медвежонок. Челюсти у него стальные. Но вместе с тем мужик он очень приятный и… сверхсексуальный!» — подытожила она.
Настала очередь Винсента задавать вопросы. Их было так много, что Мальвина, едва успев ответить на один, мысленно уже готовилась к следующему. Прежде всего, итальянец поинтересовался, как Мальвина оказалась в Париже. При этом невзначай заметил, что хотя она блестяще говорит по-французски, в ее речи проскальзывает славянский акцент.
— Ты — русская? — глядя спутнице в зрачки, спросил итальянец.
— Мой отец — выходец из Ирана…
Мальвина, не моргнув глазом, попыталась уклониться от уточнений. Черт возьми, не затем же она овладевала в МГУ французским языком, оформила притворный брак с Жаном, чтобы первому парижскому знакомому признаться, как и почему она сбежала из ненавистного ей «совка»!
— А мама? — не унимался Винсент.
— Мама — полячка! — твердо сказала Мальвина.
— Значит, я не ошибся — у тебя есть славянские корни! А чем ты занимаешься в Париже?
— Подыскиваю работу… Может быть, ты мне что-то предложишь? — Мальвина одарила итальянца своей невинно-порочной улыбкой.
— Сразу могу сказать, что фотомоделью устроить тебя не смогу, хотя данные у тебя для этого есть… Я делаю бизнес на другом поприще… Кстати, какого рода работа тебя интересует?
— Я с удовольствием стала бы преподавать в каком-нибудь частном лицее…
— Преподавать что?
— Языки… Русский, французский, английский…
Мальвина не заметила своей оплошности.
— Стоп-стоп, девочка! Минутой раньше ты убеждала меня, что твой отец — иранец, а мать — полячка. А откуда русский язык?!
Винсент торжествующе смотрел на собеседницу.
Мальвина грустным взглядом обвела зал. Уходить, ох как не хотелось. Придется выкладывать все начистоту.
«Впрочем, я ничего не теряю, рассказав ему свою историю, — подумала она, — может быть, этот стареющий повеса — тот самый золотой ключик, с помощью которого мне откроются какие-то парижские двери?»
— Дорогой Винсент! — с пафосом произнесла Мальвина. — Доставленное тобой удовольствие при посещении того мерзкого Клуба, конечно, еще не повод для знакомства, но сейчас мне… В общем, я хочу быть искренней до конца и закрепить знакомство с тобой… Только давай сначала выпьем, а потом я расскажу тебе все-все!
— Ну что ж, если тебе нужен допинг, выпьем… Хотя должен тебя предупредить, если ты собираешься рассказывать мне душещипательную историю с трагическим концом, то я — трезвомыслящий человек, твердо стоящий на земле и верящий только в свои силы. А благотворительность не входит в круг моих обязанностей… Итак, я слушаю!