Шпионы иностранных разведок. Сборник рассказов
Шрифт:
– Здорово, сосед! Я на балконе стою, курю, вижу у тебя аккумулятор сел, дай думаю, выйду, помогу.
Они завели «Жигули» от Гришиного «Москвича», и Кузин поехал в Калинин. Он потом часто думал, что не надо было ничего загадывать, да и курить не следовало бы, а стоило сразу вернуться домой, помириться с женой и никуда не ехать по скользкой от дождя дороге.
Мать открыла ему дверь и с первой же секунды стало Кузину понятно, что она им недовольна. Он хорошо знал это ее выражение лица. Обычно таким она награждала сына после родительских
– Твоя мама сделала «куриную жопку», – зло смеясь, называла плотно сжатые губы свекрови, Марина.
– Почему ты так долго? – недовольным шёпотом спросила она, – тебя же люди ждут!
– Какие люди? – не понял Кузин, но мать не ответила, а отошла чуть в сторону в узком проходе прихожей, пропуская его в полумрак отчего дома.
Он разулся и привычно пошел в ванную умыться с дороги, мать пошла за ним.
– Ну и что ты копаешься? – спросила она нетерпеливо, – иди, поздоровайся.
В гостиной, в детстве Кузин спал здесь, и здесь же стоял в углу его письменный стол, переделанный из старой ножной швейной машинки, просторнее не стало, хотя мать и выбросила его раскладное кресло, зато поставила круглый, массивный обеденный стол и шесть стульев. Кто обычно сидел на этих стульях, Кузин не знал, даже на дне рождении матери в прошлом году они были только вчетвером: Кузин со своими и юбилярша.
Сейчас за столом сидели двое: мужчина, на вид старше Кузина, худощавый с неестественно черной жидкой бородкой, какую в народе называют «козлиной», и дама- его ровесница с бледным лицом и длинными, посеченными на концах волосами. Мужчина был одет как провинциальный дэнди: шейный платок, сильно заношенный замшевый пиджак кофейного цвета, на женщине было относительно новое платья из «джерси», Марина тоже себе недавно такое купила у спекулянтов.
Мать представила его своим гостям. Мужчина кивнул, приподнялся, придерживая салфетку на коленях, сказал, протягивая руку для приветствия:
– Виталий!
Женщина томно кивнула:
– НаталИя! – поставив ударение на «и».
На столе стоял мамин фирменный торт «Медовик», уже порядочно съеденный. Последний раз она готовила его для Кузина, когда тот привозил Марину знакомиться, то есть лет двенадцать назад.
Мать была сама любезность с гостями, да и с ним тоже.
– Вы скажете, Алевтина Ивановна? А то мы уже и так засиделись, – спросил ее Виталий.
Мать всполошилась и заговорила неестественно сюсюкающим голосом:
– Ах да, сынок. Виталий и Наталия очень много для меня делают. Ты же далеко, а в моем возрасте всякое может случиться, а они всегда рядом.
Кузин сразу же почувствовал себя виноватым. Мать его болела всю жизнь, сколько он себя помнил, но вернуться в Калинин после института не смог – встретил Марину, а та, раз побывав в этой мрачной маленькой квартирке, заявила категорично:
– Я тут жить не буду! Ни за что!
К тому времени она уже была беремена и вопрос свадьбы был решен. Заставлять ее, коренную москвичку, ехать в эту глушь
– Спасибо, – уставившись в свою чашку, буркнул он.
– Так вот, – продолжила мать таким тоном, каким она объясняла в свое время детям в школе свой предмет, то есть дальше должен последовать вывод из ранее сказанного, – их следует отблагодарить.
Кузин растерялся. В этот раз он приехал к матери с пустыми руками. Когда Марина провожала его в Калинин, то давала с собой хоть что-то из того, что было в доме: коробку конфет, банку кофе или хотя бы пачку чая, ей на работе часто перепадали подобные «презенты». Сегодня он выходил сам и некому было ему напомнить, что надо бы что-то взять.
– У меня ничего с собой нет, – сказал он матери, краснея.
– А ничего и не надо! Ты должен просто оказать им маленькую услугу.
– Какую?
– Взять с собой во Францию письмо для их родственницы.
Кузин старался лишний раз не конфликтовать с матерью, предпочитал игнорировать ее странные порой желания, но тут не выдержал:
– У нас был инструктаж! Нам запретили! – вспылил он, а потом осекся, чего он в самом деле, мать же об этом не знала.
Она округлила глаза, не понимая.
– Нам четко сказали, ничего не передавать отсюда на запад, – он постарался успокоится и объяснить матери почему он не может помочь ее гостям.
– Так это же просто письмо! – изумилась она, – обыкновенное письмо родственникам.
– Нам сказали, ничего не передавать, даже письма.
Кузин заметил краем глаза, что маминых знакомых эта ситуация совершенно не смутила, они не чувствовали никакой неловкости: Виталий спокойно продолжал пить чай, а его дама сидела с таким же отстраненным видом, как и раньше.
И тут мама обиделась.
– В кои то веки попросила тебя об одолжении, – сказала она совершенную неправду, – а ты мне отказал.
Кузину было хоть плачь, но он понимал, что дальше будет только хуже.
– Твоя мать – на удивление бестактная женщина, – сказала ему как-то Марина. Он тогда обиделся на жену, но теперь стал догадываться, что та имела в виду. Ведь мать могла спросить у него заранее, может ли он помочь ее знакомым, а не ставить его перед фактом.
– Ну раз ты так…, – она скорбно поджала губы.
– Мама, пойми, я не могу! Слишком многое на кону! – честно ответил он. А ведь действительно так и было: если эта поездка пройдет отлично и кто надо не будет иметь к Кузину никаких претензий, то перед ним откроются совершенно другие перспективы. Сейчас, к примеру, составляются списки на двухмесячную командировку в ГДР. Да это не Париж, зато там настоящая работа, за которую будут платить «чеками», и Марина уже мысленно расписала их всех и даже ходила в «Березку» прицениваться.