Штабс-ротмистр
Шрифт:
— Наверно…
Промышленник уверенно управлялся рулём, педалями и коробкой передач. Виктор Сергеевич отметил, что при большой нужде и сам справится с бензиновым авто.
— Джон! Мы подъезжаем, и скажу последнее. Буду весьма разочарован, если, вернувшись со станции дирижаблей, вы кинетесь рассказывать отцу или партнёрам из Монтеррея, что дворцом на реке Санта-Катарина скоро заинтересуется охранка. Их не спасёт, вас… подставит. А мы точно узнаем, что боярин Монморанси получил предупреждение.
— Обещаю не делать глупостей, — просипел сквозь зубы Морган, останавливая
— Правильно! И в компенсацию за немного испорченный «Континенталь» оставляю «Форд». Прошу лишь дождаться нашего отлёта, сидя в этой машине.
Сэвидж достал чемоданы из объёмистого багажника «Форда», команда не собиралась возвращаться в гостиницу.
Удача продолжала улыбаться им. Чек крупного банка, с лихвой перекрывающий любые убытки из-за срыва регулярного рейса, позволил нанять двадцатиместный воздушный корабль, уже через час взявший курс на Ново-Йорк.
Почему сразу не на Монтеррей? Или хотя бы в Мехико?
Везение — штука изнашивающаяся. Как говаривал дядюшка-князь, коль часто на него уповать, в лихую годину перетрётся и лопнет.
Племянник решил подготовиться лучше. Там паче не верил, что Морган-младший утаит визит его группы, уж больно много наследили. Не рискнёт не отчитаться перед батюшкой.
Стало быть, в Санта-Катарину полетит или депеша через связистов, или телеграфическое сообщение: ждите гостей. Никакой, даже самый быстрый воздухоплавательный аппарат не обгонит магию и электричество. Внезапности не будет. Так что лучше обождать чуток и выступить во всеоружии.
Глава 13
Противник контратаковал внезапно, когда на борту дирижабля бодрствовала только команда.
Поскольку полтыщи вёрст к востоку, отделявшие Питтсбург от Ново-Йорка, предстояло преодолеть лишь ближе к утру, пассажиры дремали.
Сэвидж по старой полицейской привычке пристегнул руку О’Коннора к своему запястью и составлял ему компанию в походах к хвосту, где располагались отхожее место и курительная комната.
Монах или дремал, или медитировал.
Пока летели, Тышкевич первые пару часов не дал отдыха ни себе, ни связистке. Велел Львовой передать в Третье Отделение и князю Горчакову отчёт о первом этапе дознания. Перед этим пролистал папку Моргана-младшего, испытав изумление — как далеко продвинулись в параллельном мире люди, не знавшие магию. Однозначно хуже у них осталось только врачевание, зато ординарная медицина достаётся в развитых странах всем. Во Всемирной Российской Империи несколько иначе. Целители для богатых и для государевых служащих способны на чудеса, включая восстановление оторванных конечностей и продление жизни в два-три раза по сравнению с доступным для ординаров. Но коль ты не на казённой службе, а также не накопил достаточно рублей для оплаты Одарённому эскулапу, пиши пропало. Уездный лекарь выпишет пилюльки, притирания. Губернский вырежет аппендицит. Остальное в руце Божьей…
Княжна, сидевшая напротив Тышкевича через проход, пребывала в трансе около полутора часов, объём передаваемого был изрядно велик. Некоторые страницы из папки он велел ей запомнить и отправить полностью.
Вынырнув из глубин тонкого мира, Львова посмотрела на штабс-ротмистра несколько затуманенным взором.
— Моя роль сыграна в этой истории, господин штабс-ротмистр?
Поскольку сыщик, монах и арестант запросто могли не спать, а просто сидеть неподвижно и молча, она обращалась официально. Соответственно, имя «Анастасия» не звучало вслух.
Как и не прозвучал, но был совершенно понятен подтекст: мы расстаёмся? Наверно, навсегда?
— Боюсь, что да, сударыня. Нет оснований не верить Искрову. Если крепость в Санта-Монике действительно столь охраняема, не вижу смысла пытаться действовать партизанской командой. Иначе летели бы на юг. А коль выделят казачью сотню или две, там точно будут связисты, приученные к бою. Вас же не хочу подвергать опасности. Даже этот вояж не обошёлся без эксцессов, вспомните Хвостицына.
— То есть я останусь с вице-губернатором. Что же… Надеюсь, светская жизнь с приёмами и балами в Ново-Йорке не будет столь скучна как в Торжке и Москве.
Граф медлил. Настала самая подходящая минута, чтобы вымолвить… ну хотя бы полупризнание, выходящее за рамки служебных отношений. Или дружеских, часто возникающих во время службы.
Даже чистая вежливость предписывала произнести комплимент: мне будет не хватать вас, княжна, ибо мало кто так поддерживал меня в столь трудном и щекотливом деле.
Но выразить симпатию в обтекаемой фразе было немыслимо, потому что искреннюю теплоту не хотелось прятать за казённой благодарностью. Поэтому, так и не придумав подходящих слов, он сложил документы в папку и теперь только теребил завязки.
Его смущение она поняла верно.
— Вижу, вы хотите и не решаетесь сказать, что предпочли бы ещё раз встретить меня, а вас сдерживают непреодолимые сословные границы между великокняжеской дочкой и простым графом из белорусских уездов.
— Как вы правы…
— Если будете столь же нерешительны при штурме Санта-Катарины, не завидую вам. Виктор Сергеевич! Выше нос. Ваше назначение к Горчакову не обязательно закончится с завершением дела о польском пришельце. Я обещаю ждать в Ново-Йорке, и обязательно станцуем круг вальса без риска подставить вас под вызов на дуэль от моих русских поклонников, вдохновлённых происками матушки.
Он перегнулся через проход и прильнул губами к её пальцам. На большее, естественно, не решился.
Львова улыбнулась. Убрав руку, отвернулась и смотрела в окно.
Воздушный пузырь, наполненный гелием, плыл довольно-таки низко — не выше полуверсты над землёй. В иллюминаторе проплывали многочисленные жёлтые огоньки уличных масляных фонарей. Чем ближе к побережью, тем плотнее жили в Америке, городки встречались часто. А также железнодорожные пути и станции. Паровозики, освещавшие себе путь парой сравнительно ярких фонарей, тащили освещенные вагоны и из вышины казались игрушечными. Если папка получит ход, скоро паровики исчезнут, уступив место электрической или дизельной технике… Сколько всего изменится!