Штабс-ротмистр
Шрифт:
В сложном положении опрометчивость противопоказана. Оттого Великие Князья никакого решения не приняли, кроме: наблюдать и обдумывать.
Тише едешь — дальше будешь. Зачастую — от места, куда стремился.
х х х
Повеление срочно прибыть в Ново-Йорк доставил не пристав, а лично уездный урядник, глава Питтсбургской полиции. Долго ждал в приёмной, входил бочком, сняв форменный картуз с блестящим козырьком и прижав к выпуклому брюшку, долго извинялся: мол, не по своей воле, начальство наказало…
Лишь спустя неделю после крушения дирижабля, вылетевшего из Питтсбурга в Ново-Йорк, тамошние власти и охранка решились, наконец, потревожить Джона Моргана-старшего. Причём — самым деликатным образом, а не прислав наряд казаков в управление Морган Групп.
— Я только посыльный, сэр! Мне, право, жаль… — лебезил полицейский, прекрасно понимая, кто перед ним.
— В стародавние времена султан велел бы казнить гонца, принесшего дурную весть. Радуйтесь, мистер, что живём в просвещённом XXI веке. Можете быть свободны.
Внешне заводчик более походил на персонажа из XIX века, даже не прошлого. Пышные усы перетекали в подусники, обнимали челюсть и соединялись с бакенбардами. Пухловатый и какой-то сдобный, он ничем не напоминал человека, способного править целой промышленной империей, порой — жёстко. Тем более — поручать кому-то уничтожить дирижабль с пассажирами на подлёте к Нью-Йорку.
Выпроводив полицейского, Морган некоторое время пребывал в задумчивости. Затем, отдав несколько необычных распоряжений, вызвал сына.
Тот, прочитав текст повестки, побледнел.
— Они всё же вызывают… Будто ответчика в суд! Неслыханно!
— Боюсь, с просьбой встретить русских у Нью-Йорка, гм, соответствующе… я несколько погорячился.
— Отец, не думаешь ли ты, что они начнут тебя допрашивать с ментальными Одарёнными? Ты же — не ординар какой-то, не уголовник. Столп общества! И сам по себе вызов аккуратный, вроде приглашения. Урядник же не получил приказа везти тебя в наручниках.
— Даже если получил бы, — хохотнул Морган-старший. — Кишка тонка. Знает — могу с лестницы спустить рылом вниз и сказать потом: пардон, у господина полицейского ноги заплелись. Вот только сын, это здесь я всевластен. Сообщили бы мне вовремя, что под личиной газетчиков орудуют молодчики из охранки, троица бы моментом исчезла, никто бы их косточек не нашёл. Но против всего Третьего Отделения с казаками кишка тонка как раз у нас. Торжок и русских не любят многие, но мало кто готов идти на них войной.
Джуниор присел в кресло.
— Конечно, ты не полетишь, папа.
— Естественно. Однако от нас не отстанут. Да, заварил ты кашу, сообщивши о дирижабле…
— Но, отец, ты бы не простил, промедли я до утра.
— Тоже верно. Что мы имеем. Я получил известие, не скажу от кого, что в Нью-Йорке ждут срочно вылетевшего князя Тышкевича, он глава охранки. С ним — целая свита сыщиков. Делу о дирижабле русские намерены придать размах. Стало быть, Морган Групп надо вывести из-под удара. Даже если захотят меня изловить и выпотрошить у менталистов. А я знаю, где спрятан чёртов поляк. Кому заказал сбить дирижабль. Где налаживается выделка оружия, что рано или поздно начнёт стрелять по русским. Много чего знаю. Ты — меньше. Главное, отрицай, что слышал мой приказ сбить летунов.
— Так я и не слышал…
— Именно! А ещё не знаешь, что я задумал предпринять.
— Исчезнуть на время?
— Ты не знаешь, что я намерен предпринять, — повторил старший. — А коль не ведаешь, то и охранке не скажешь. В общем, ты молод слишком и слабо подготовлен, но кроме тебя у меня сына нет.
Морган поднялся и указал ему на своё кресло. Мол — пересаживайся. Пусть твоя задница привыкает к начальственному насесту.
— Что же ответить русским? — спросил сын, тоже вставая.
— Сам отвечу. Выезжаю. Но поездом и не торопясь. Не люблю эти летающие штучки. Вдруг упадёт? Как тот — под Нью-Йорком.
Русские догадываются, где находится пан Бже, он же пан Ковальски, подумал Джон-младший. Сейчас напоминать отцу о поляке не стоит. Как говорили дикари, ранее населявшие губернию, Морган-старший вышел на тропу войны. Лишних жертв ему подкидывать не нужно. Конечно, отец связался и с Монморанси, проигнорировав предупреждение русского Одарённого: сидеть и не высовываться.
х х х
— Хвалить или ругать вас, штабс-ротмистр?
Глава Третьего Отделения обращался сугубо официально, ибо в кабинете полковника, старшего офицера охранки Ново-Йоркской губернии, кроме хозяина, сидели по углам ещё двое, включая одного знакомого — Антона Петровича, глядевшего укоризненно: предупреждал же об американской специфике.
— Заслугу свою, что добыл папку с показаниями объекта, знаю. Прошу не щадить и указать на промахи. Без жалости.
— Жалеть не буду. Хоть вы и не мой подчинённый, а только разово привлечённый к делу. Два трупа подозреваемых, первый едва допрошен, второй и вообще никак. Причём О’Коннора убил наш офицер, из «Девятки». Ваш прямой подчинённый.
— Так точно, ваше превосходительство. Готов понести наказание. Однако хочу заметить, что князь Горчаков на другое пеняет — излишнюю поспешность да нарушение общественного спокойствия.
Князь-генерал, небрежно сидевший в кресле Ново-Йоркского резидента под портретом Князя-Государя, презрительно скривился.
— Ох уж эти карьеристы-политиканы! Как им доверить дело государственной важности, когда больше думают, чтоб всё оставалось тихо-гладко? Вот и дотихарились. Вызревает гнойник. Его вскроем всенепременно, пути назад нет. Чем позже — тем больше будет шума и криков «долой русских», посему надо поспешать. Но — разумно.
— Генерал-губернатор также изволят беспокоиться, — ввернул полковник. — Третьего дня прислал депешу в нашу губернскую управу. Пишет: в истории с дирижаблем надо докопаться до истины, кто напал на корабль… И кто создал положение, отчего по кораблю стреляли.
— То есть вы тоже считаете, что штабс-ротмистру стоило ждать в Питтсбурге да ограничиваться докладами, пока по всей Америке расползаются чертежи с оружием, что предназначено против русских? — тон Тышкевича-старшего не предвещал ничего доброго. — Дьявол задери эту Америку! Она и русских офицеров превращает чёрт знает во что! В кисель, не способный на решительность!