Штормовое предупреждение
Шрифт:
Это уже тянуло на чаление экипажа за решёткой и конфискацию «Виктории», а тут ещё нашёлся маленький тайничок в рубке, а в нём – документы.
Да такие, что хозяин баркаса, Иван Резников, тут же был препровождён в Особый отдел Феодосийского отделения КрымЧК.
Не только по возрасту и по ухваткам, но и по документам оказался Иван опытным моряком. Но не просто бывшим военным моряком, а ещё и старшиной бригады минных катеров врангелевского флота.
И в допросной чекистские уполномоченные первым делом спросили, просмотрев его документы и регистрационные списки:
– Как же это ты, контра такая-сякая, от регистрации уклонился?
На что Иван с некоторым даже возмущением и неистребимым понтийским акцентом отозвался:
– А на хрена она мне? Я в чинах не ходил. Шо, написано было, штоб боцманов р-регистрировать?
Первый из допрашивающих, уполномоченный Грибков, с синими наколками – якоря и русалка на руках, в тельняшке под френчем, – не стал вдаваться в расшифровку соответствующих абзацев заведомо известного всем категориям «бывших» Приказа. А спросил, выставив перед собой разворот послужного списка Резникова:
– Мало, что ты и Деникину послужил, и Врангелю послужил, так, может, и сейчас служишь Белому делу?
И второй уполномоченный, черноглазый парень из местных греков, подхватил:
– Самое то – в Константинополь на баркасе своём мотаться: передать чего шпионского или сюда притаранить…
– Э, граждане-товарищи! – спохватился Иван. – Вы на меня такое не вешайте. Спроси кого хошь – только чесным товаром промышлял.
– Скажи ещё, что не служил их благородиям! – не унимался Костаниди, чью реплику Иван так неделикатно перебил.
Резников сжал тяжеленные кулаки, чуть помолчал и ответил рассудительно:
– Да, служил – ну и что? Ни в кого не стрелял, никого не убивал. Мои боцманские обязанности – смотреть, чтоб на катере порядок был! Да и в деле-то мы – вот как бог свят! – почитай, что и не были. Так, на сопровождении…
Бывший морячок Грибков спросил, вроде как между прочим, всё изучая старшинские бумаги:
– Например, второго мая двадцатого?
Иван почесал седеющую голову, припоминая.
– А что там – второго мая? Эт когда в Керчи мы стояли? Так там вроде всё тихо уже было…
Грибков внезапно повысил голос:
– Нет, когда вы, белые сволочи, из Мариупольского порта увели сторожевик, нашими рабочими построенный!
– А, слышал, только это без наших катеров, – облегчённо вздохнул Резников. – Я и в Мариуполе-то в двадцатом, почитай, что и не был ни разу.
– А в девятнадцатом? – проявил свою осведомлённость Костаниди, у которого в крепко потрёпанном, но всё же не разорённом начисто Мариуполе находился добрый десяток родственников и свойственников. – Когда целую дивизию вы к нам в тыл забросили?
– Ну, вы скажете – дивизию! – искренне возмутился Иван. – На мой катер если десяток погрузить, так только стоя штоб и дышали по очереди, а то опрокинемся. Двоих только и повозил взад-вперёд, да и тех без оружия.
– Каких ещё двоих, ты что нам байки травишь?! – раздражённо прикрикнул Грибков.
– Да офицеров этих, которые чистый фарватер показали. Ну, проход в минном поле…
– Совсем заврался, – пристукнул кулаком по столу Костаниди. – Ну, надо в мозгах ему фарватер прочистить! – И даже поднялся, не исключено что с намерением приступить немедленно к «прочистке».
Но Грибков, «чекист в тельняшке», осадил товарища.
– Погоди. – И обратился к Резникову, не столько напуганному, сколько удивлённому реакцией Костаниди. – Офицеров, говоришь? Каких это офицеров?
– Ну да флотских. Одного хорошо знал, у него было прозвище «лоцман Ломан», потому как он и вправду лоцманским начальником на Азове служил и сам лоцманил, а второго не очень…
– Стоп-стоп! – приказал Грибков. – Ты как их нашёл? И куда возил?
– Чё – нашёл? – даже удивился Иван. – Сами подгребли на ялике, а командир приказал принять на борт и к ним доставить.
– Куда подгребли?
– Так я же говорю, к нашему катеру, когда мы насупротив гавани стояли, – пояснил бывший боцман, пребывая в уверенности, что всех этих пояснений о том давнем и малозначительном, с его точки зрения, эпизоде совершенно достаточно.
Реплика Грибкова ещё и укрепила его в этой уверенности:
– Говоришь, фарватер они показали?
– Ну да. Тот, второй… Матвеев… Нет, вспомнил – их благородие капитан Матусевич, вот! – карту привёз минных постановок в акватории, командиру на крейсере отдал, а лоцман Ломан потом на моём катере прошёл по фарватеру в гавань.
– И за вами вся эскадра, – покачал головой Грибков и посмотрел даже с некоторым сочувствием на Ивана, по всей видимости, просто не понимающего, участником и соучастником каких событий он тогда был.
Но и с пониманием того, что означает боцманское свидетельство.
Поэтому отправил уполномоченный Грибков бывшего старшину Ивана Резникова и его команду застуканных на контрабанде в обычную следственную тюрьму, к разношерстной компании мелких спекулянтов, ширмачей, базарных мошенников и самогонщиков.
Сам же, хоть и с помощью много более грамотного Миши Костаниди, оформил все бумаги и отправился докладывать начальнику отделения.
И в тот же день в Симферополь ушло телеграфное сообщение:
Секретно.
Особый отдел.
ДОКЛАДНАЯ
В ходе допроса бывшего старшины бригады катеров флота Черазморей, задержанного по делу контрабандистов, установлено: он участвовал в рейде 1919 года белогвардейской эскадры с десантом на Мариуполь.
Задержанный показал, что был свидетелем добровольной передачи секретной карты минных полей флотским капитаном Матусевичем и лейтенантом по прозвищу «лоцман Ломан» командованию эскадры.
Копию протокола допроса направляем спецпочтой.