Штрафбат. Закарпатский гамбит
Шрифт:
Тукалин насторожился. Он не впервой захаживал в эту чайную, где можно было не только пивком насладиться, но и остограммиться сливянкой местного разлива, и уже неплохо знал заведенные здесь порядки. После того как Зося принимала очередной заказ, она спешила за буфетную стойку, откуда сразу же можно было попасть на кухню, где жарили, варили и парили две толстушки, способные даже из цугульского топора сварить мамалыгу. К тому же еще столь непонятный шепоток Драги, более похожий на просьбу или принести что-то недозволенное властями, или…
«Господи, неужто именно здесь ихняя явка? – жаром отдалось в голове. – И если здесь…»
Тукалин даже не успел до конца сформулировать свою догадку,
Облокотившись на буфетную стойку, Тукалин попросил буфетчика налить ему кружку пива и, уже стоя вполоборота к гудящему растревоженным ульем залу, смог наблюдать за угловым столиком, к которому неторопливой походкой уставшего человека шел вызванный из подсобного помещения невзрачный мужичок.
На первый прикид ему было лет сорок пять, не меньше, и по тому, с каким усердием он вытирал о замызганные порты руки, можно было догадаться, что в этой подсобке он не чаи распивает, а перебирает закупленные у селян овощи, и… судя по его суетливости, это не резидент.
Но в таком случае кто? Связник? Тоже неплохо, хотя работенки прибавлялось.
Мужичка, видимо, неплохо знали в этом заведении, и он, то и дело здороваясь с сидящими за столиками завсегдатаями, подошел к угловому столику, за которым сидел Драга. Еще раз обшарпав о штаны ладони и, видимо, окончательно убедившись, что они вполне пригодны для того, чтобы поручкаться с радистом, он подал ему руку, и когда Драга показал ему на свободный стул, кивнул благодарно.
Потягивая пенистое пиво, Тукалин наблюдал за встречей, анализируя в то же время поведение этого невзрачного, в грязных портах и такой же рубашке мукачевского мужичка, которому была доверена весенняя переборка заложенных с осени овощей. Обычно подобным делом занимаются женщины, и можно было только предполагать, что его воткнули в эту чайную как связника, на которого можно было выйти с раннего утра до позднего вечера.
Видимо привыкший к палочной дисциплине в тех войсках, где он служил до того, как осел в Мукачеве, а возможно, что и в разведшколе, он знал свое место в иерархической цепочке, не «тянул на себя одеяло», как это случается со многими связниками из молодых да ранних, и Тукалин уже не сомневался в том, кто есть кто.
Связник! А это значило, что он сегодня же должен будет выйти на резидента или заложить необходимую для него информацию с радиограммой в «почтовый ящик».
За угловым столиком между тем уже договорились о чем-то, и Драга, предварительно прощупав зал глазами, сунул правую руку в карман и тут же, прощаясь, подал ее связнику.
«Почта!» – зафиксировал Тукалин и, наскоро допив пиво, неторопливым шагом уставшего до чертиков человека направился к выходу.
Новиков дожидался его в скверике напротив, и Тукалин, вкратце пересказав ему суть увиденного, приказал следовать за связником, как только тот появится в дверях, а сам вернулся к чайной, чтобы обойти ее по внешнему периметру. Надо было срочно перепроверить, нет ли в ней запасного выхода, которым в данном случае мог воспользоваться связник.
На всякий пожарный случай. Как не устают твердить в разведшколах, береженого Бог бережет.
Да, была еще одна дверь, которая, видимо, вела сразу же в подсобное помещение, и Тукалин, подав условный знак Новикову, отошел на безопасное расстояние, чтобы не засветиться ненароком.
Ждать пришлось недолго. Не прошло и десяти минут, как скрипнула дверь подсобки и в проеме нарисовался связник. Уже переодетый во всё чистое и как бы даже ставший выше ростом. Оглядевшись по сторонам, он аккуратно прикрыл за собой заскрипевшую массивную дверь и, еще раз осмотревшись, направился спорым шагом в сторону центральной части города. Показав Новикову на удаляющегося связника, на голове которого красовалась гуцульская шапка, и убедившись, что лейтенант «взял след», Тукалин переместился в скверик.
Не исключалась возможность и того, что радист попытается встретиться еще с кем-нибудь или же будет дожидаться возвращения связника.
Улица в этот час была малолюдна, и Новиков, пропустив связника на двадцать метров вперед, постарался вписаться в неторопливый ее настрой. Из огороженных невысоким штакетником палисадников свисали уже оживающие после зимней спячки ветви размашистых вишен, слив, яблонь, груш, столь же размашистых абрикосовых деревьев и грецкого ореха. Однако явно психующий связник то прижимался к заборам, переходя со спорого шага на шаг фланирующего бездельника, то, внезапно оглянувшись, из-за чего Новикову приходилось чуть ли не приседать на корточки или уходить под ветвистые кроны тех же яблонь, вишен и груш, и, прощупав глазами чуть ли не каждого человечка позади себя, делал «скок» на проезжую часть, мощенную где брусчаткой, а кое-где и просто булыжником, и тут же прибавлял скорости, переходя на легкую рысцу.
«Идиот! Шизофренник чокнутый! – беззвучно шевеля губами, поносил его лейтенант, поимевший на краткосрочных курсах «Смерша» едва ли не самые начальные азы наружной слежки. – И кто же тебя, козла такого, связником поставил?! Психопат какой-то, а не человек. Урод в жопе ноги».
Не понимая внутреннего состояния этого «психопата и шизофреника», который, по всей раскладке, должен вести себя совершенно спокойно в данной обстановке, он и сам начинал порой психовать, то срываясь на неподобающую его комплекции рысь, то переходя на «шаг с ленцой», из-за чего мог привлечь ненужное ему внимание мукачевских мужиков и баб, направлявшихся в сторону центра. Однако, кажется, на него никто не обращал особого внимания, и Новиков, словно привязанный, двигался за связником, то отпуская его на расстояние видимости гуцульской шапки, то выдвигаясь поближе, когда можно было раствориться в толпе.
И еще Бога молил, чтобы эта игра в прятки с «козлом-психопатом» закончилась как можно быстрее.
До конца улицы оставалось не более сотни метров, как вдруг связник резко свернул в какой-то проулок, почти зажатый заборами, и Новикову, чтобы только не потерять его из виду, только и оставалось, что на рысях броситься за ним. Когда он свернул в проулок, связник был метрах в тридцати от него. Почти вжимаясь в тень заборов и штакетников с нависшими над ними ветвями, Новиков облегченно вздохнул, внутренне расслабляясь, и двинулся за ним. Казалось бы, всё в порядке, как вдруг…
Лейтенант Новиков и сам себе потом не смог объяснить толком, что же произошло в те считаные секунды, когда до улицы, которая выходила на центральную площадь города, оставалось не более пятидесяти метров.
Этот неврастеник, которому, по твердому убеждению лейтенанта, место было в психиатрической больнице, но никак не в боевой националистической группе, тем более связного, который держит связь с радистом, неожиданно обернулся, на какую-то секунду застыл, словно превратившись в каменное изваяние. Было видно, как в нервной гримасе дернулось его лицо и он, вопреки всем наставлениям более опытных и более спокойных учителей, схватив в руку свою гуцульскую шапку, бросился бегом к спасительной, как ему казалось, улице.