Штрафбаты Гитлера. Живые мертвецы вермахта

Васильченко Андрей Вячеславович

Хотя в «Майн кампф» не прозвучало никаких высказываний относительно штрафных подразделений, но часть идей из «библии нацизма» опосредованно повлияли на их создание. Насколько востребованными расистские позиции оказались в среде армейских юристов, можно судить по тому факту, что Эрих Швинге, основываясь на «сведениях» армейской психиатрии, еще до начала войны призывал своих судейских коллег со страниц «Журнала по военному праву»: «Нельзя еще раз допустить, чтобы война очень сильно ударила по ценным элементам нашего народа. В данной ситуации дарвиновский отбор пойдет в обратную сторону. Нельзя допустить, чтобы лучшие отдали свою жизнь на фронте, в то время как физически и духовно неполноценные подрывали позиции нашей родины».

Вполне очевидно, что при создании «испытательных единиц» учитывались социал-дарвинистские установки. Протагонисты расистских учений всеми способами пытались предотвратить «обратный отбор». Наиболее ярко эта тенденция выразилась в создании Генрихом Гиммлером «особого формирования СС —

Дирлевангер», Названная по имени командира эта эсэсовская часть занималась в основном борьбой с партизанами. Поначалу она насчитывала несколько эсэсовцев и 70 браконьеров (отсюда и одно из названий «браконьерская бригада»), которым по воле Гитлера был предоставлен шанс на «искупление вины». Вскоре это формирование было пополнено «профессиональными преступниками» и «асоциальными элементами», которые набирались на службу из концентрационных лагерей. Потом настал черед «инонациональных» коллаборационистов, которые хотели получить эсэсовское звание. Когда в феврале 1944 года предполагалось сделать еще один набор из числа заключенных концентрационных лагерей, Генрих Гиммлер сказал: «Я прошу всех начальников главных управлений СС задуматься и не забывать, что лучше принести кровавую жертву, сведя в могилу провинившихся людей, но сохранить посредством этого несколько славных немецких юношей». Те же самые идеи сквозят в словах шефа Главного управления СС Готлиба Бергера, который в марте 1944 года предложил направлять всех провинившихся эсэсовцев в бригаду Дирлевангера. Письмо с соответствующим предложением заканчивалось следующим образом: «При этом я ясно осознаю, что не все являются достойными искупления, однако у них будет шанс достойно умереть, сражаясь с врагом».

В первых главах книги уже упоминалось о том, что практика «испытания фронтом» применялась в Вермахте во время польской кампании. Согласно документам Верховного командования сухопутных войск, нечто подобное практиковалось в полевых частях во время завоевания Франции. В время боевых действий на Западном фронте в мае 1940 года наказание в виде «испытания фронтом» было назначено 2762 солдатам. Надо подчеркнуть, что только в 177 случаях (6,4 %) провинившиеся не смогли «искупить вины» и не прошли испытание. Можно говорить, что в большинстве случаев дисциплинарная цель была достигнута. 93,6 % провинившихся «исправились» и благодаря «смелым действиям искупили свои проступки».

Сейчас затруднительно привести отдельные примеры подобного «героизма». Но можно констатировать, что положительный опыт должен был побудить руководство рейха к тому, чтобы расширить сферу применения «испытания фронтом». Так возникла «испытательная часть-500».

Основой для создания «испытательной части-500» (известной также как 500-й батальон) послужил приказ фюрера от 21 декабря 1940 года, который впоследствии был дополнен пятью инструкциями Верховного командования Вермахта. До сих пор неизвестно, сам ли Гитлер выступил с подобной инициативой или его подтолкнули к этому решению. Однако, так или иначе, первые упоминания о 500-м батальоне можно встретить уже в сентябре 1940 года, когда готовился проект упомянутого приказа Гитлера. Этот проект был передан вместе с восьмистраничной пояснительной запиской в Имперское министерство юстиции Рудольфу Леману. Тот испытывал глубочайшие симпатии к национал-социалистам, так как новый режим возродил некогда умиравшую военную юстицию. На первом общегерманском съезде юристов, который проходил в мае 1939 года, Леман не только выразил верность фюреру, но и призвал каждого военного судью во всем помогать Генеральному штабу. Но вернемся к документам, попавшим на стол Лемана. Прежде чем мы подробно ознакомимся с комментариями, обратим внимание на сам приказ Гитлера. В его окончательно формулировке значилось: «Я неоднократно указывал на то, что на войне надо прибегать к самым суровым мерам, дабы сохранить дисциплину в части и в корне подавить любую попытку проявления трусости. Так и следует поступать в будущем. Однако мне хотелось бы дать честным солдатам Вермахта, которые в сложной ситуации однажды споткнулись, шанс для испытания, что невозможно и нецелесообразно делать в собственной части».

«Невозможно» подобное испытание было в частях, которые не принимали участия в боевых действиях; «нецелесообразно», так как быстрое появление провинившегося в расположении боевой части могло негативно сказаться на дисциплине. В качестве выхода из сложившейся ситуации предлагалось формирование особых «испытательных частей». О них в приказе говорилось: «Служба в такой части не менее почетна, чем обыкновенная военная служба. Данные формирования ни в коем случае не имеют штрафного характера».

С самого начала данная затея была попыткой вернуть на фронт солдат, которые, несмотря на совершенный проступок, с определенной долей вероятности рассматривались как надежные или хотя бы как пригодные для боевых действий воины. Примечательно, что в данном случае руководство рейха прибегало к определенной пропагандистской маскировке, не говоря открытым текстом, что можно было наблюдать в иных ситуациях. Вспомним хотя бы военного судью Фрица Ходеса, который в том же 1940 году говорил о полевых штрафных лагерях как о «концентрационных лагерях Вермахта».

В период с сентября 1940 года, когда был подготовлен проект приказа фюрера, до 21

декабря 1940 года, когда этот приказ увидел свет, велась активная подготовка по формированию 500-й «испытательной части». В это время на континенте царило относительное затишье. В любом случае конкретная дата использования нового формирования еще не была определена. Если мы исходим из того, что главной задачей 500-й части было «воспитание» и «испытание» солдата, который должен затем вернуться в ряды Вермахта (на что собственно указывают все признаки), то сам факт существования особого формирования вряд ли мог содействовать укреплению дисциплины. Для новой практики требовались действительно опасные ситуации, которые могли складываться лишь в зоне активных боевых действий. 500-я часть не предназначалась просто для отбывания наказания. Подобные мысли достаточно четко прослеживаются в докладе военного судьи Майера-Бранеке, который датирован 12 ноября 1941 года. «Отбывание наказания через испытание не преследует интересов провинившегося. Оно направлено на исправление положения на фронтах и на укрепление дисциплины».

Этим словам вторит документ, вышедший 18 сентября 1940 года из недр правого управления Вермахта: «Задания для нее [10] должны быть исключительными». Поражает та жесткость, с которой Леман говорит о 500-й части. Эти выражения мало напоминают текст приказа Гитлера. Переход может показаться слишком резким: «Применение части должно проходить в самых трудных и самых опасных условиях». И, наконец, в окончательной формулировке комментариев к проекту приказа сообщалось следующее: «Часть может формироваться только при возобновлении боевых действий. Она должна посылаться на самые опасные участки фронта — именно в этом ее основная функция. До тех пор она должна использоваться для самых тяжелых работ».

10

испытательной части 500. — A.B.

Не надо быть аналитиком, чтобы понять, что под «возобновлением боевых действий» подразумевалось нападение на Советский Союз, непосредственная подготовка к чему началась уже летом 1940 года. Все подготовительные мероприятия политического, экономического и военного характера были включены в план «Барбаросса», который был подписан Гитлером 18 декабря 1940 года — то есть за три дня до выхода приказа о 500-й части. Только в этой связке можно увидеть истинное предназначение «испытательной части 500». Несмотря на господствующие в Генеральном штабе иллюзии относительно боевой мощи Красной Армии, там все-таки давали себе отчет в том, что новая Восточная кампания потребует от армии большей дисциплины, нежели это было при завоевании Европы. А потому формирование «испытательной части 500», с одной стороны, было неким обширным профилактическим мероприятием, предназначенным для «сохранения самообладания в Вермахте» (то есть возникал инструмент устрашения), но с другой стороны, появлялась возможность оставить на фронте солдат, которые были осуждены из-за отсутствия того же самого «самообладания». Мы видим, что возникновение 500-й части было спланировано специально для начала агрессии против СССР.

Обращает на себя внимание тот факт, что в данной ситуации именно поставленная цель определяла характер «испытательной части 500». Внешне она напоминала уже ранее существовавшие «особые подразделения». Однако их целевые установки никак не подходили к 500-й части. В «особых подразделениях» находились преимущественно такие солдаты, которые оценивались как «неполноценные, небоеспособные, безвольные». В новом формировании мы видим иную ситуацию.

Специально подобранные офицеры и унтер-офицеры должны были превратить ее в успешную боевую единицу. Если же посмотреть на состав «500-й части», то увидим, что сюда направлялись активные солдаты, которые с оружием в руках хотели проявить мужество, дабы доказать, что «они достойны почетной службы по защите немецкого народа в рядах Вермахта». При прочтении этих строк возникает ощущение, что отбор шел едва ли не в особого рода элитные подразделения. После констатации факта, что в новое формирование ни в коей мере не должны попадать «преступники в обычном понимании этого слова», начальник правого управления Вермахта выразил следующую идею относительно набора «испытуемых солдат»: «Для направления в новую часть принимаются в расчет арестанты, которые совершили провинность. Здесь не учитываются заключенные из штрафных лагерей. В штрафные лагеря должны направляться только неисправимые нарушители и носители враждебного для армии духа. Однако в тех же самых лагерях комендант, опираясь на личный опыт, может разыскать людей, которые все-таки могли бы быть достойны испытания фронтом. В то же время для солдат, которые во время войны были приговорены к тюремному заключению, возможность испытания не должна предоставляться. Но и в тюрьмах в настоящее время пребывает достаточное количество людей, которые были наказаны гораздо суровее, чем требовала бы того их провинность в обыкновенных мирных условиях. Некоторые из безупречных солдат, которые могут оказаться полезными для войны с врагом, с профилактическими целями были приговорены к тюремному заключению. Этим людям, которые однажды не устояли перед искушениями войны, должен быть предоставлен шанс искупить свою вину, как бы сложно это ни оказалось».