Штундист Павел Руденко
Шрифт:
Думала она о своем девичестве, о муже, о счастливом годе, который прожили они здесь, и стало
ей стыдно, что она так скоро его забыла, и думала она, что бросит она веселье и игрища и будет
жить отшельничкой, а то и вовсе в монастырь уйдет, – и как это будет хорошо и как люди
станут ее почитать за это.
Слушал кривой Панько-скрипач, повесив голову на грудь, и думал он о том старом
времени, когда жили на Украине казаки-рыцари, и рисовалось ему, что рыцарь – он сам, и что
не
глаз ему выбил не рыжий Петро в пьяной драке, а лишился он его в почетном бою с самим
турецким пашою, про которого пел Павел.
Слушала Галя, прикорнувшись на завалинке, и думала она о себе, об отце, о Павле, и
загрустила она, что все у них так вышло не по-хорошему, и стала она добрая и жалостливая, и
тихонько утирала она слезу, катившуюся по ее щекам.
А Павел между тем разливался все больше и больше, угадавши инстинктом артиста, что
происходит теперь в душе его слушателей. По мере того как развивалась драматическая легенда,
связь между ними становилась теснее. И он и они забыли про то, что разделяло их. Они жили в
этом волшебном мире героических воспоминаний, на которых они вскормились и которыми так
богато это поэтическое племя. Вот песня приближается к концу. Последняя могучая нота
прозвучала в воздухе. Но никто не пошевелился и не проронил ни звука. Все как будто ждали
еще чего-то. Но когда они очнулись, Павла уже не было. Ему невыносимо было снова очутиться
в той самой толпе, которая за минуту глумилась над ним. От Гали же он ничего не ждал и,
положив бандуру на завалинку, незаметно ушел.
Печальный он шел домой. Его возбуждение прошло, и чувство горького одиночества снова
начало глодать его сердце. Он миновал колодезь и деревянную церковь с зеленым куполом. По
обеим сторонам потянулись дворы с избами в глубине. Он прошел уже Галину избу с высокими
дубовыми воротами, как услышал, что за ним кто-то бежит. Он оглянулся и в первую минуту не
мог выговорить ни слова от радости.
– Галя, ты ли это? – вскричал он, бросаясь к ней навстречу.
– Я, – отвечала девушка. – Зачем ты приходил? Она вся запыхалась от быстрого бега и едва
могла говорить…
Павел схватил ее за руку.
– Пташечка моя, спасибо тебе. Я думал, что ты меня больше знать не хочешь.
Галя вырвала у него руку и настойчиво, почти сердито повторила свой вопрос:
– Зачем ты приходил?
– Чего спрашиваешь? – сказал Павел упавшим голосом. – Разве ты не видишь, что я только
и живу, когда тебя увижу.
Она ничего не сказала и стояла, опустив глаза, в выжидательной позе. Тени от ее ресниц
падали на ее бледные щеки.
– Не пойдешь
– А пойду, коли тато велит, – отвечала девушка, встряхнувшись. – Как мне за тебя идти, за
нехристя? Ведь вы все от креста отреклись.
– Галя, грех тебе это говорить. Мы – нехристи! Мы – отреклись от креста! Когда мы только
и думаем, чтоб взять на себя его крест и идти по стезям, которые он нам указует, – проговорил
Павел, переходя, незаметно для самого себя, в тон проповедника.
– Уж я этого не знаю, – сказала Галя, махнув рукою. – Я не поп. А что я знаю, это то, что ты
меня не любишь. Если бы любил, то не променял бы на Лукьяна со штундою. И чего тебе было
так торопиться? – продолжала она с запальчивостью искреннего убеждения. – Коли тебе так
хотелось в штунду, подождал бы. Чего тебе стоило? Мы бы повенчались, а там ты бы перешел в
какую, хочешь веру. Не развенчали бы уж тогда. А теперь… – в голосе ее послышались слезы.
Слова эти показались Павлу кощунством. Для него обращение в новую веру было
внезапным просветлением, порывом души, откровением свыше. Поступать, как говорила Галя,
значило бы торговаться, сквалыжничать, мошенничать с Богом. Он не мог об этом и подумать.
Но как объяснить ей это?
– Ты не знаешь, что говоришь, Галя моя, и как ты меня мучишь, – проговорил он грустно.
– Ну, слушай, – сказала Галя, подходя к нему ближе. Она сама взяла его за руку и подняла к
нему милое бледное личико и посмотрела на него в первый раз ласковым, детски доверчивым
взглядом. – Я хочу тебе что-то сказать. Как ты ушел, Панас мне и сказал, что на неделе зашлет
сватов – с рушниками. Отец, я знаю, будет рад меня за него выдать. Он богатый. Да я его
уговорю подождать с ответом. Он меня любит и послушается. Я ведь у него одна. Он и за тебя
бы выдал, я знаю, если б ты был крещеный. Ну вот что я тебе скажу. Бог с тобой, не бросай ты
своей штунды, раз она тебе так люба. Только походи ты это время в церковь так, для виду. Что
тебе стоит? Ведь все люди ходят. Не поганая она какая. Пойдешь?
– Лучше мне лечь в могилу!
– Ну, так только ты меня и видел! – вскричала Галя, отрываясь от него. – Прощай!
Она повернулась и, оглядываясь, побежала назад к Яркие, где, Павел знал, что ее ждет
Панас. Павел пошел домой.
Глава III
Расставшись так гневно с Павлом, Галя бежала, не оглядываясь, пока ее несли ноги, точно
она хотела убежать от него, и от тяжкой обиды, и от самой себя. Но когда она подбежала к