Штурм России
Шрифт:
– Ми хоти жить! – неожиданно точно произнес Гёйсе, оказавшись в самом центре этого пристального внимания и пропустив слово «здесь», – Ми – луди церква!
– Будьте добры, номер, поскорее, – сказал Густав, который хотя и строил из себя проповедника, но вполне точно подмечал происходящие вокруг метаморфозы.
Зал ожил. Из дальнего угла к ним перебежками приближался меняла, повернув табличку другой стороной «$ – Є – rubles», Шейфель коротко и громко свистнул, сообщая таким образом своим подопечным о готовности номер один, а не по годам шустрый носильщик уже пристраивался к сумке Гёйсе, которую тот закинул за спину.
– Господа желают
– О найн, – выдохнул он, очарованный улыбкой из нержавейки, – Я и майн друг … have to talk a lot about, double please (Я и майн друг) нужно о многом поговорить, двухместный номер, пожалуйста /англ./), – на этих словах он слегка наклонился вперед и загнул указательный палец администратора. Красноречивый жест, родившийся после этой нехитрой операции, заставил радостно забиться сердца сутенеров – небельмес в иностранных наречиях, но доках – в языке жестов. Клиентов даже не надо было обрабатывать, а товар можно было подавать прямо, так сказать, к столу! Гёйсе же, как не в чем не бывало, протянул кредитку.
– Нам двухместный, – уточнил Густав, видя замешательство администратора, которая с удивлением стала разглядывать карточку. Вынул кредитку из ее рук, и вложил туда 20 евро:
– Этого хватит?
– Конечно! – он тут же получил в руки ключи, – Добро пожаловать, господа! Ваш номер 312. – – Будьте как дома.
Кратко буркнув «спасибо», Густав настойчиво развернул зазевавшегося проповедника и буквально потащил его за собой к лифтам с надписью «Только по четным». Носильщик, не отставая ни на шаг, как домашняя почвенная мушка, вился рядом с сумкой, и в итоге, заметив это, Гёйсе с облегчением сбросил тяжелую ношу в его растопыренные руки. А Густав оставался погруженным в свои мысли, пока ехали на шумном лифте, пока шли по длинному коридору, выстланному затоптанной ковровой дорожкой, пока открывали дверь заедающим ключом, до тех пор, пока носильщик не расшаркался, получив свою пятерку, и не скрылся за порогом.
Пюйкенненн тут же прильнул к окну и сообщил что-то лестное по поводу местной коробочной архитектуры. Что ж, Ганс Христиан Андерсен тоже увидел сказку в сломанной швейной игле. И, в конце концов, давайте скажем честно, архитектура после 20 лет в очереди на квартиру действительно была прекрасной.
Сирманн же в это время присел на кровать и только сейчас понял, как он уста за последнее время! Напряженная ситуация, возникшая в его жизни, серьезно взвинтила его прежде спокойные эстонские нервы. Пока внешне не проявляя себя, он чувствовал, что внутри все дрожит, и равновесие вот-вот будет потеряно. Густав мог вспылить от любой мелочи, но менее всего сейчас ему следовало привлекать к себе лишнее внимание. Поэтому он поднялся, и как можно спокойнее произнес:
– Я, пожалуй, приму душ, и будем спать.
– О, да, – закивал головой Гёйсе.
– И еще… Я звонил на новое место работы – снова начал врать Сирманн, да настолько неправдоподобно, что поразился сам, – At my new work, they told I will be excepted 2 weeks later, сказали, Россию посмотрите пока. And I made a decision… to take a trip in Vladivostok with you. Never being there. I would… (На моей новой работе. Они сказали, я буду нужен через две недели. (Россию посмотрите пока) И я решил, слетаю тоже во Владивосток, никогда там не был. Я бы… /англ./)
Буря чувств не замедлила себя ждать:
– О чудесен! Яхве все видит и… lead us (ведет /англ./), майн друг! – и он бросился обнимать Густава
– Хорошо, я тоже рад, – выдохнул Сирманн, слушая, как трещат ребра, – Только сейчас я хочу принять душ и поспать.
– Учи русски, помогай… – бормотал, топя его в объятьях, Гёйсе.
Эту обструкцию прервал довольно тихий, но настойчивый стук в дверь. Пюйкеннен отстранился и, бросив удивленный взгляд на своего спутника, пошел открывать. Густав отрешенно повернулся к двери и взглянул на своего спасителя от удушья и переломов: В открытом проеме горела звезда ночных рандеву и валютных баров по имени Наташа. Белокурая невинность, на которой негде было ставить пробу, была явно довольна произведенным ей эффектом. Простенькое синее платьице, белые чулочки, чуть-чуть помады и – опа! – Открывший двери бюргер стоит с отвисшей челюстью, а второй, у стены – совсем помялся, едва дышит, бедняга. Лямур творит чудеса!
– Я к вам, святой отец, – проворковала Наташа, с видом грешного ангела, явившегося на исповедь. Ее «продюсер», как его было принято называть, или просто Вова Зубатый, сообщил, что в номере остановились похотливые проповедники, которые уже в холле, едва появившись в гостинице, стали всем показывать на пальцах, что им нужно в этот долгий вечер. Поэтому, начинай сама, а дальше пришлем Верку, и, если потребуется, еще кого-нибудь. Главное, найди, где у них деньги. Тебе – честно – 10 %. Эх, Вова, Вова, за 10 % паши сам, а сегодня делить буду я.
Однако, Гёйсе, не будучи глубоким знатоком женской натуры, истолковал все совсем иначе. Визит неожиданной гостьи в столь поздний час, а тем паче обращение «святой отец», он отнес к явлению божественной Воли и решил, что эта скромная девушка станет первым звеном в прочной цепи русских последователей финского бога Яхве. Он восхищенно потер рукавом висящий на груди значок и отступил от двери, приглашая гостью внутрь. Битва титанов началась.
Наташа прошла в номер, и, бросив полный обещаний взор на Густава, присела на краешек кровати:
– Меня зовут, Наташа, господа.
– О, Наташа! – радостно воскликнул Гёйсе, мысленно натягивая на голову этой монашки клобук, – Кто ви бить?
– Вы так хорошо говорите по-русски, – не отвечая на его вопрос, наигранно удивилась Наташа.
– М-м-м! Майн друг – о-кей, учитель по-русски, я – найн… О! – и он вежливо склонился, вспоминая русскую фразу, – Мени зови святей отец Гёйсе Пюйкеннен.
Добрый вечер, – осипшим голосом откликнулся Сирман, осторожно набирая в легкие воздух.
– Как хорошо у вас, – сообщила Наташа, обводя глазами фронт предстоящей работы, и неосознанно похлопала при этом по кровати. Отец Гёйсе понял все без слов, и с готовностью присел рядом.
– Do you know, – начал он долгий и тернистый путь возвращения заблудшей души к царству света, – что мире есть a lot of unanswerable факт!? For example, when Мария and Абрам… делай Иисус, Абрам has been loving Мария from distance `cause He`s been watching them! (Знаете ли вы… (что мире есть) много необъяснимых (факт)!? Например, когда (Мария и Абрам… делать Иисус, Абрам) любил (Мария…) на расстоянии, потому что Он наблюдал за ними. /англ./) – И он обернулся с Густаву, чтобы тот помог с переводом.