«Штурмфогель» без свастики
Шрифт:
Стриженный под бокс, нервный, узкогрудый капитан с перебитым носом мало походил на воздушного аса, но в самолете, очевидно, пробуждалась в нем вторая натура. Над аэродромом он показывал настоящие чудеса. Переворачиваясь на крыло, он, например, падал почти до самой земли, потом резко прибавлял газ, уходил свечкой вверх.
Не раз Вайдеман схватывался с Новотны в учебных боях.
Отчаянный каскад фигур, лобовые атаки, когда истребители, казалось, неминуемо должны столкнуться, приводили в восхищение всех летчиков. Но однажды Зандлер, увидев такой бой, запретил обоим полеты —
Все это время Зандлер лихорадочно работал.
«Детские болезни» опытного истребителя не прекращались. Зандлер с рвением одержимого вносил новые и новые изменения. Недостающие детали вытачивали в токарных цехах, ковали в кузнечных, собирали в механических.
Мессершмитт, как всегда, торопил.
Эрика умела принимать гостей. Гостиная быстро наполнялась веселым гулом, суматохой, звоном посуды. Уроки домоводства, когда-то усвоенные ею в местном отделении объединения национал-социалистских женщин, как нельзя больше пригодились для нынешних времен, когда появилось много женатых «холостяков», военных, оторванных от своих семей. Она искренне радовалась, когда к ее особняку подъезжали машины во главе с «фольксвагеном» Пауля Пихта, и утомительное ожидание превращалось в несуразный, взбалмошный праздник.
Профессор Зандлер обычно поднимался к себе в кабинет и не мешал молодежи. Но на этот раз он рассматривал визит Курта Хопфица как деловой и остался с гостями. Рассказывая новичку о «Штурмфогеле» и показывая ему самолет, он с удовлетворением отметил большой интерес к машине и сообразительность нового инженера. Хопфиц, сбросив френч, тут же начал копаться в двигателях, высказывать свое мнение о самолете. Профессор понял, что приобрел толкового помощника.
Теперь же, за столом, Зандлер с радостью заметил еще одну импонирующую ему особенность инженера — он был воздержан в напитках, не в пример Пихту и Вайдеману. Реактивная авиация, очевидно, была давним увлечением новичка, и он с интересом расспрашивал профессора о работах в этой области у Хейнкеля, на фирмах «Арадо» и «Юнкерс». К сожалению, профессор знал о них лишь по довоенным статьям в технических журналах, позднее все это было засекречено, и каждому энтузиасту пришлось вариться в собственном соку.
А в это время Зейц звонил по прямому телефону штандартенфюреру Клейну. Он хотел лично удостовериться в надежности документов Хопфица. На тот случай, если Клейн выразит неудовольствие его звонком, Зейц придумал оправдывающий его ответ: он скажет, что хотел просто доложить о том, что человек гестапо устроен и Зейц уделяет ему внимание. Однако телефон в Берлине молчал. Зейц позвонил через час, потом через полчаса. В трубке по-прежнему раздавались продолжительные гудки. Тогда Зейц переключился на телефон оберштурмбаннфюрера Вагнера — заместителя Клейна.
– Почему не отвечает штандартенфюрер Клейн? — зарычал в трубку Вагнер. — И не ответит, черт бы вас побрал. Вчера во время бомбежки его машину обстрелял какой-то мерзавец и сделал из Клейна решето. Сейчас ведем следствие.
– Господин оберштурмбаннфюрер, — выдавил из себя Зейц, — несколько дней назад ко мне был направлен
– Ну и что? — оборвал его Вагнер.
– Так я хотел доложить, что он устроен на работу и я со своей стороны…
– Вы умница, Зейц! Продолжайте выполнять приказы так же старательно. — В голосе Вагнера Зейц уловил злую иронию.
– Но почему-то господин Клейн прислал лишь пакет со штампом личного штандарта, но не известил меня телеграммой о приезде Хопфица.
– Да вы в своем уме! — заорал Вагнер. — Сидите там, как курочки, а здесь не прекращаются бомбежки!..
Через несколько секунд Вагнер успокоился.
– Кого, вы говорите, направил господин Клейн?
– Курта Хопфица… инженер-лейтенанта, с заданием ликвидировать русского агента Марта.
– Курт Хопфиц… — Вагнер, видимо, записал это имя и проговорил: — Хорошо, я узнаю о нем и вас извещу! Хайль!
Зейц положил трубку и уставился на черную пластмассовую коробку аппарата. «Странная смерть… Очень странная смерть у господина Клейна, — подумал он. — Конечно, о господине штандартенфюрере давно плачут черти, но не связана ли его кончина с появлением этого самого Хопфица?»
Зейц посмотрел на освещенные окна гостиной Зандлера. «Разве сходить? Присмотреться к Хопфицу?»
В полночь профессор поднялся: к себе. Вайдеман, напившись, уснул. Эрика ушла готовить спальню. Хопфиц и Пихт вышли покурить и наконец остались вдвоем.
– Вам привет от дядюшки Эрнста, — наклонившись к Пихту, сказал Хопфиц.
– Разве еще жив старый стервятник? — спросил Пихт и стиснул руку Семена. — Как ты попал сюда?
– Заброшен с рекомендательным письмом-приказом к Зейцу от штандартенфюрера Клейна. В Берлине действует группа обеспечения.
– Что должна сделать группа?
– Убить Клейна. Вернее, привести приговор минского суда в исполнение.
– Об этом приговоре мог знать Клейн? — спросил Павел.
– Должен. В нашей печати сообщалось о зверствах его зондеркоманды в Белоруссии.
– Это хорошо. Но если убрать Клейна не удастся, ты обречен.
– Директор послал меня как конструктора. Знаешь, есть загадки, над которыми бьются все «реактивщики». Интересно, как с ними справились немцы на «Штурмфогеле». А тебе я привез мину особого действия и миниатюрную рацию. По ней надо сообщить день и час фейерверка.
– День и час… — повторил в раздумье Пихт и, что-то решив, выпрямился. — Все ясно. День и час тебе сообщу, Зейца беру на себя. Механик Гехорсман готов нам помочь. Работай с ним. Он честный человек.
Неожиданно заныла сирена. «Воздушная тревога! — ворвался в динамик голос диктора. — Воздушная тревога районам Мюнхена, Аугсбурга, Лехфельда, Дахау…»
Пихт растолкал Вайдемана, и оба помчались на машинах к аэродрому.
Техники дежурных самолетов уже запускали моторы. На горизонте полыхало зарево. Резкие лучи прожекторов метались по небу. Доносился обрывистый лай автоматических пушек «эрликонов», и среди звезд то тут, то там вспыхивали и погасали шарики разрывов.